И Оля едва не захлебнулась коктейлем, которых в жизни до того не пробовала.
Но кое-что в ее голове стало на место.
Басаргин — бабник. И Диану он бросил бы в любом случае. Просто случилось раньше, чем могло бы. Зато иллюзий не осталось.
Басаргин — бабник! Всего-то. С мужиками такое случается, Влада вечно сетовала на театральных. Значит, просто надо быть осторожнее.
Басаргин — бабник, но это не отменяет того, что он предал ее сестру. И не извиняет.
Не иначе по пьяни Оля и придумала тот план, чтобы его проверить. Жалела до сих пор. Но и не жалела тоже. Ни себя, ни случившегося.
У него было красивое лицо. Светлое, улыбчивое. С не менее светлыми зелеными глазами. И на солнце проявляющейся россыпью веснушек, хотя он и не рыжий. Куклу с лицом хоть отдаленно похожим Оля сделала за выходные. Когда на нее находило вдохновение, работала она очень быстро — только и успевали материалы застывать. Пластилиновый слепок, гипсовая форма, бисквит. Волшебство надглазурной краски на пористой, но чуть сглаженной наждачкой поверхности фарфора после первичного обжига, делающее его почти совсем живым. Волосы — мягкие, лохматые. Со шлемом помогла бабушка. Костюм — шила сама. На выходе — настоящий Денис Басаргин, выходец из начала двадцатого века.
«Что за спешка?» — кряхтела Леонила Арсентьевна, которая не выносила ни скорости, ни суеты.
«У коллеги день рождения, придумали вот такой подарок», — отвечала Оля, не желая посвящать бабулю в детали.
Никто не знал. Она никому не сказала. И со всем разберется сама. В крайнем случае, дом-черепаховый-гребень выдержит все на свете.
Наверное, если бы Басаргин и правда был таким уж «уродом», как сказала Машка, то подобный подарок послужил бы призывом к действию, и Оле действительно пришлось бы менять тактику и держаться подальше. Но он не послужил. Кукла весьма прямолинейно, даже демонстративно была оставлена жить в морге. Денис лишь сдержанно поблагодарил, тогда как Оля все усилия прикладывала, чтобы выглядеть привлекательно, даже платье новое купила, хотя в ту пору оно ей было совсем не по карману. Но на том они и разошлись на долгие годы. Может быть, не захотел связываться. Может быть, она ему просто не нравилась. А может быть, пожалел несмышленыша.
А еще, вероятно, дело в том, что в день его рождения после работы он уехал к какой-то «Танюше» — это она услышала от мужиков, веселящихся по поводу счастья именинника.
«Бабник!» — рассерженно сигнализировал здравый смысл в ее голове. Почему-то голосом Тоси Кислицыной[1].
Но сама Надёжкина уяснила две вещи. Во-первых, это неправда, что он подлец — не высмеял, не обошелся жестоко, не попытался закадрить, а достойно вышел из ситуации, которую она спровоцировала. Проверку на вшивость — прошел. И, во-вторых, она в него влюбилась. Без точки отсчета. В момент, когда отдавала ему в руки фарфорового пожарного. Или когда делала гипсовую форму. Или когда Денис вышел с больничного после спасения того мальчика, который едва не погиб. Или вообще давным-давно, на станции метро Арсенальная, увидев его с Дианой.
Влюбилась в него.
Мучительно. Безнадежно. Всерьез. Необъяснимо.
И не знала, что с этим делать.
Сначала ей было страшно, потом стало капельку легче — привыкла. Дом-черепаховый-гребень давал ей убежище.
До тех пор, пока едва не рассыпался осенним днем прошлого года, когда Денис подвез то ли ее, то ли ее ушибленную коленку в Ирпень. И с тех пор бродил по Олиной территории, заставляя ее задыхаться среди переполняющих эмоций: от зашкаливающего волнения до изматывающего напряжения.
Которые ничуть не стерлись за эти месяцы.
Теперь и она — добыча. Но почему же совсем не чувствует себя таковой?!
«Приеду домой — скажу ему, что замуж за Артема выхожу!» — зло подумала Оля и перевернулась на другой бок на своей верхней полке вагона после второго пропущенного звонка от Дениса. До утра он звонить уже не должен. Потом после смены задрыхнет. Значит, сутки тишины. Можно хотя бы попытаться спать. Но со сном у нее были большие проблемы.
Ничего не остыло. И ничего не остынет.
Ранним утром, уже под Киевом, среди черных, лишенных снега просторов голой земли, сменяющихся полустанками и неопределенного назначения бараками промышленной зоны, ожил 3G. Телефон радостно замигал значком в правом углу — поймал, гаденыш. Проблема, которую он повлек за собой, по масштабам должна была, по крайней мере, сравниться с той, имя которой Д. Басаргин. И Олину голову она хоть на время, но отвлекла.