После ужасов плена бесхитростная доброта Вольги показалась бы чудом, и Марья поняла, почему он так привязался к оборотню.
— А потом ты стал Кощеем и решил пойти войной на Китеж?..
— С силой мне совладать помогла Ядвига. Несколько лет мы с Вольгой шатались по лесам, но однажды наткнулись на нее. Колдовство меня мучило, а она кое-как научила им пользоваться. К тому времени вокруг нас стало много нечисти, они тянулись к чародейству Чернобога, видели во мне вожака, спасителя, и мы решили выступить против Китежа, истреблявшего их… Я и сам подумал, что мог бы стать для этих князей силой похуже, чем Орда. Они бросили меня в плену, мой отец, дядька, все родичи, все присягавшие на верность… Мы с тобой похожи, я тоже горел от обиды. И я стал для них Кощеем Бессмертным.
— Почему бы не называться прежним именем? — пожала плечами Марья. — Что значит?..
— «Кощей» на языке ордынцев значит «невольник», — пояснил он. — Они никогда не утруждались запоминать имена пленников. Даже собакам придумывали клички, но мы не были для них чем-то живым.
— Но ты свободен! — воскликнула Марья. — Почему же ты называешься рабом?
— Я сменил хозяина, но что за разница. Чернобог тоже может ударить плетью или запереть меня где-нибудь. Я живу, пока угоден ему, пока в моей возне с Китежем он видит какую-то пользу.
— Он может убить тебя? — испугалась Марья.
— Пока я не сделал ничего, чтобы его прогневать. Огрызаться и язвить я могу сколько угодно, его это, кажется, даже забавляет. Но чародейство вытирает из меня человека. Чем чаще я им пользуюсь, тем меньше чувствую… Может быть, тебя мне послали в спасение.
— Вот еще! — нахмурилась Марья. Ей не хотелось быть лишь мелким камушком в руках каких-то высших, непонятных ей сил. — Я сама пришла, свалилась тебе на голову, как ты любишь говорить… Ваня, ты поэтому оставил меня пленницей?
— Ты не пленница, — проворчал он, устраиваясь удобнее на переворошенной походной постели, чтобы смотреть ей в глаза. — Ты моя гостья. Разве я чем-то стеснил тебя? Запретил что-то? Сначала я хотел расстроить союз Ярославля и Китежа, признаю, но после понял: тебе нельзя возвращаться по своей воле. Тебя назовут ведьмой, сожгут, я не хотел этого. Они не поверили бы в мое милосердие. Посчитали бы злым духом, навкой, чем угодно… Я не мог отправить тебя на верную смерть. Ты же знаешь, как люди могут быть жестоки.
Он ласково касался ее щеки, а потом целовал запойно, отстраняясь лишь для того, чтобы полюбоваться чем-то. Марья не считала себя красавицей, но Кощей видел в ней что-то необычайное, касался благоговейно, точно перед ним было сокровище. И она беспомощно смеялась, чувствуя легкость, и замирала от радости, видя на его лице светлую улыбку, делавшую Кощея в сотни раз прекраснее. И впутывала пальцы в его волосы, и ликующе зажмуривалась, чувствуя на шее горячие губы.
— Что будет, когда мы вернемся? — спросила Марья. Она чувствовала, что эта игрушечная война иссякает, и не знала, что им останется потом, в туманном будущем.
— Не знаю, любовь моя. Но я буду жить, пока сердце бьется, и я останусь с тобой, пока ты не выгонишь меня прочь из своего шатра, — улыбаясь, поклялся Кощей. — А если согласишься стать моей женой, я сложу к твоим ногам головы наших врагов, Марья Моревна.
========== 5. Военный совет ==========
Комментарий к 5. Военный совет
кстати, в перерыв между главами у нас написался флаффный летний вбоквел, советуем заценить: https://ficbook.net/readfic/9633488
В этом зале часто собирались, чтобы обсудить военное дело. Он был со стороны густого леса, шумевшего за окнами; свет почти не попадал. Было темно и прохладно. Они сидели за длинным столом. Марье казалось, что изначально строили широкий пиршественный зал, где можно устроить разгульное празднество — с плясками, скоморохами, с беспробудным пьянством, когда брагой заливались по глаза. Но Кощей был из тех, кто больше любил вольные народные гуляния, раскинувшиеся на берегу Смородины-реки; в тереме же он говорил строго, серьезно, сверкая темными глазами, и не терпел беспечности.
Марья сидела во главе по левую руку от него, хмурилась. Она отстраненно подумала, что, если все благополучно завершится, она уговорит мужа устроить пир. Чтобы забыть, отвлечься, утопить тревогу мыслей. Но прежде нужно было победить набравший немало сил Китеж-град, и это представлялось ей невозможным, сказкой… Она повела плечами. Марью тянуло в бой, отстоять Лихолесье, доказать мощь клинком и копьем, однако все медлили.
Помимо них с Кощеем и Вольги, за столом собрались несколько волкодлачьих командиров — матерых седоватых волков с отметинами шрамов, — перевертыши, могущественные ведуны и ворожеи, широкоплечая ягинишна с суровым лицом деревянного идола, несколько упырей из посадских — они обеспечивали Лихолесье, торгуя с отдельными людскими гильдиями, так что их деньги имели вес. Чтобы за советом никто не заскучал, Кощей повелел наполнить кубки некрепким, почти безвкусным вином. Так на собрание попали несколько ведьм из прислужниц — Марья перемигнулась с Любавой, которая, как и обычно, держала ушки на макушке и с любопытством оглядывалась, запоминая все. Ведьма понимала куда больше, чем думал бледный сухой волхв, подставивший ей кубок требовательным, грубым жестом.
Вольга важно излагал свою задумку, поднявшись на ноги. Он выглядел внушительно, широкоплечий, суровый, и его голос звучал гулко, отдавался от стен с вырезанными охранительными узорами. Марья слушала Вольгу, и в ней все вздрагивало, билось, как испуганный, поднявшийся на дыбы конь. Не хотела она верить, что он и вправду предлагает Кощею сдаться в плен… На мгновение Марье показалось, это ночное наваждение, мара, и она впилась ногтями в ладонь, но Вольга не истаял. На глаза навернулись слезы.
— Они рассчитывают на крупную войну, — пояснял Вольга, превратившись из знакомого ей гуляки в военачальника, — и за ее время мы едва ли сможем добраться до Китежа. Прежде не добирались. Князь с княжичем Иваном спрячутся, мы ни за что не достанем их. Так же было в прошлую войну. Однако мы понимаем, если лишить Китеж мощного правителя…
— Если они останутся в граде, разве их не прославят заячьими душами? — спросила Марья.
— Полагаю, когда они наденут наши головы на копья, всех перестанет это волновать, — задумчиво растягивая слова, произнес Кощей; до этого он молчал. — Мы тоже спрятались, моя королевна, после прошлой неудачи. Но теперь, увы, у нас нет границы, которая сдержала бы Китеж. А у них есть — и они ее используют.
— Значит, — послышался сиплый, скрежещущий голос седого волхва, — Вольга Святославич хочет прервать род китежских князей?
Китеж полностью полагался на княжескую власть. Как и родной Марье Ярославль, который она не могла представить без твердой руки своего отца. Она слышала, что на севере, в новгородских землях, все важные решения выносит соборное вече, однако в Китеже не было сильных бояр: князья никогда не допускали, чтобы кто-то мог сравниться с ними влиянием на людские сердца…
— Старый князь немощен, звезды предрекают ему скорую смерть, — согласился с Вольгой волхв Чернобога каркающим вороньим голосом. — А у княжича Ивана нет сыновей. Нам о них не известно… Если мы пресечем их род, война завершится. Хотя бы ненадолго.
Кощей рядом незаметно двинулся, затылком прижимаясь к отполированному дереву высокой спинки. Ему понравилось то, что прозвучало в словах волхва — обещание. Они могли не только сломить хребет силе, таящейся в Китеже, но и завоевать его, забрать себе. Захватить Камень-Алатырь и, может, раздробить его на части. Это взволновало и Марью.
— Их поддерживают священники, — напомнил Ворон, их незаменимый разведчик. Он сидел на стуле несколько неловко, скованно, как птица на жердочке. Смотрел блестящими черными глазами умно и пристально. — Если мы убьем княжича, они могут выдвинуть кого-то… от себя. Выдумают знамение, провозгласят пришествие их Спасителя. Это укрепит волхвов Белобога.