— Спасибо, — кивнул Иван. — Ты… осторожнее будь. Смотри, как бы не узнали, что ты ворожишь.
— Да я уж научился, — покачал головой Василий. Тоскливо посмотрел на невидимый мост и тут же отвернулся. Боялся — не хотел признать, что он не человек. Иван его понимал.
Поворотив коня, он вдарил пятками по бокам и скоро вырвался на большую дорогу. Совсем один. И поехал он куда глаза глядят.
***
Обернулся Вольга за околицей деревни, далеко, чтоб никакой любопытный глаз не увидел. Время было такое, что оборотню сразу же отсекли бы голову — а когда-то с уважением относились, привечали, угощения предлагали усталому путнику. Бурча себе под нос, Вольга проскользнул между утлых домишек на главную дорогу, что по тракту пролегала. Мелькали люди, и Вольга поморщился от кислых запахов человеческого жилья. К постоялому двору манил наваристый дух какой-то стряпни…
Никто не удивлялся людям, бегущим из Китежского княжества; тут таких много было. И знатные, проносившиеся верхом, а следом за ними летела громыхающая охрана, и обычные крестьяне с грязными детьми и утварью. Все тянулись прочь от буйствующей Орды и неясной силы Лихолесья. Никто не верил, что нечисть ушла.
Марью с Ваней Вольга нашел тоже по запаху — в темном углу. От них еще пахло кровью и серым прахом. Сидели, тесно прижавшись плечами, кажется, даже взявшись за руки, и, склонившись, о чем-то перешептывались. Вольга кашлянул. Надвинув капюшон плаща на лицо, Ваня настороженно вскинулся, показался хищный изгиб ножа, но, узнав побратима, успокоился. Марья медленно отставила тяжелую пивную кружку — что под руку подвернулось. Сев рядом с ними, Вольга не смог не ухмыльнуться, несмотря на то, что местечко было пренеприятное.
— Ты где был-то, опять с какой-то девкой связался? — проворчал Ваня.
— Да так, дружинники из Чернигова выживших после битвы ищут, спрашивают, я им голову задурил, — складно соврал Вольга. — С девками негусто сейчас, все по домам сидят, родители не пускают: вдруг царь Кощей нагрянет!
Он оскалился, веселясь. Ваня кивнул задумчиво — поверил. Вот так запросто. Вольга ему не врал никогда, ни разу, и теперь душа ныла страшно. Но не мог он допустить, чтобы друг снова вернулся в тот безумный круг мести, что уже переломал его — а так бы он и сделал, узнай, что брат живехонек и еще здоровее его будет. Вольга пересекся взглядом с Марьей, и она чуть кивнула — все поняла. Но ничего не сказала. Ее эта битва с Китежем чему-то научила, а Ванька…
— Как ты, получше стало? — сочувственно спросил Вольга. — На лошади сможешь держаться? Если что, я и на спине отвезу, у меня шкура мягкая, да оно дольше получится, и по лесам придется прятаться…
— Умри два раза за день, я на тебя погляжу, — огрызнулся Ваня, не терпящий жалости. — Хорошо все со мной, что ты…
Видно, с Марьей они говорили о том же, пока Вольга не вернулся.
Он еще казался… скованным. Потерянным. По крайней мере, вернулся не упырем-кровопийцей, что могло бы… принести им неприятности. Всего лишь хромал на одну ногу — наверно, это осталось еще с того плена в ордынском стане. Поначалу Вольга без боли не мог глядеть, как Ваня ковыляет, злобно шипя и опираясь на взволнованную Марью. Но в ранах кое-что понимал и прикидывал, что со временем это пройдет.
— Мы лошадь тебе добыли! — похвасталась довольная Марья. Она повеселела, смогла отвлечься — ей всегда нужно было какое-то дело, еще с начала жизни в Лихолесье. После битвы все молчала, хлопотала над Ваней, что очнулся совсем не в себе, но теперь оживала вместе с ним.
Вольга ожидал, она плакать будет по ведьме, принесшей себя в жертву Чернобогу, но Марья ни слезинки не проронила, а глядела зло и мрачно. Зато, подхваченная кинувшимся по их следу Вольгой, долетела до развернувшейся на подступах к Лихолесью сечи, ринулась в битву, вскочила на коня, с которого едва пала стрелой пронзенная ягинишна… И бесстрашно бросилась в бой, подбадривая отступающую нечисть. Была это передавшаяся ей ненадолго власть Чернобога или просто надежда, Вольга не знал. Но Марья с волкодлаками сдерживала сборное китежское войско, пока нечисть бежала через открытый Ядвигой мост.
Ядвига, когда он ее видел в последний раз, плакала кровавыми слезами. Почуяла, что ее ученик умер, с которым она постигала волховство в укромной избушке — Вольга в то время не вмешивался. Любила она Кощея, пророчила ему славную судьбу, но обычные человеческие желания все поломали. Потому и решила уйти…
Ну, а Вольга с Марьей любили Ваньку и радовались, что он остался жив.
— Может, нам тоже стоило туда пойти, со всеми, — поежившись, как от холода, вздохнула Марья. — Ты мог бы нас провести, как меня когда-то! Как они там без нас…
— Ничего хорошего нет в Нави, одна темень, вечная ночь, — вздохнул Вольга. — О них позаботятся, там есть умные нелюди, волхвы… А может, вы туда и отправились, а? Кощей Бессмертный и Марья Моревна.
— Ты эту сказочку только что придумал, — хмыкнул Ваня.
— И что, скажешь, неудачно вышло?
Они вместе пошли проверить лошадей — Вольга хотел убедиться, что их не обманули. А потом можно было и ехать: вещей у них при себе никаких не было, только немного снеди, что они в трактире обменяли на украшения, что остались на Марье.
— Мы одному купцу помогли колесо у телеги приладить, — похвалилась Марья. — А у него как раз была лишняя лошадь. Я думала, не уступит.
— Я договорился! — улыбнулся Ваня.
— Да, поэтому он так пристально на мой меч глядел. Купить, наверное, собирался…
Фыркнув, Ваня обнял ее и поцеловал в раскрасневшуюся щеку, а Марья уже привычно подставила ему плечо, чтобы не занесло.
Лошадь сердито заржала, когда увидела Вольгу. Он протянул руку, дал обнюхать. Марья подала хлебную корку, и лошадь собрала ее с ладони Вольги. Познакомились, значит. Он спокойно похлопал ее по шее. Рядом нетерпеливо приплясывал верный Сивка — волшебный конь Марьи. Не затерялся, не сгинул, а явился, стоило ей свистнуть! Марья признавалась, что боялась, как бы он тоже не ушел в Навь, и увидеть старого друга очень обрадовалась, смеялась как девчонка…
— Куда мы едем, ты так и не сказал, — напомнил Ваня.
— На север. Есть у меня один приятель в Новгороде, тоже, кстати, купец, — сказал Вольга. — Можем к нему на первое время охраной наняться, если хотите, а если нет — денег одолжит, а дальше уж сами решим. По морю отплыть, мир повидать.
— Главное, что мы вместе, — отважно кивнула Марья. Она Ваню чуть ли не на руках готова была носить — еще бы, поглядев, как он умирает…
Непривычно им было. Это Вольга привык к свободе, а Марья с Ваней все никак не могли понять, что они теперь вольны делать, что захочется, потому что пути все открыты. И что нет на них ни ответственности за чужие жизни, ни великой силы, что поменяет мир мановением их руки. Вольга над ними по-дружески посмеивался, когда Марья пыталась приказывать разносчице в трактире, как привыкла обращаться со своей верной свитой. Она смущалась, но храбро глядела, не показывала. Ваня людей дичился, боясь, как бы среди беженцев нечисти не оказалось.
Он власти никогда не хотел, бегал от нее, это Вольга помнил. Вот и теперь проще с ней расставался.
— Не знаю, что бы я без вас делал, — печально признался Ваня. — Погиб бы — уж точно. А сейчас как-то легче стало. Китежа нет никакого, семья моя мертва, и война закончена. Потому и не знаю, что дальше.
Он оглянулся на Марью и тепло улыбнулся. Вольга и не сомневался, что они разберутся, как жить теперь. Короткая, хрупкая человеческая жизнь…
— Чего ты застыл, Вольга? — Марья подтолкнула его плечом. — Забыл что?
— Нет, ничего, — отмахнулся он.
Предрекать их судьбу Вольга не стал, хотя мог бы. Но жить стало бы страшно неинтересно, поэтому он предпочел не заглядывать, что им готовят древние сестры, Доля и Недоля, и он лихо взлетел в седло добытой лошадки.
Их ждала долгая дорога.