— Значит, это он умудрился весь город на ноги поднять?
— Веня сейчас на Севере, на острове Жохова.
— А кто?
— Валерий Феликсович. Хотя его никто об этом не просил.
— Вы ему гараж сдавали?
— Зачем? У него же нет машины.
— Тогда чего он суетится, этот Феликсович? Что ему от вас надо?
— Ничего ему от меня не надо. Валерий Феликсович — учитель музыки.
— Ну, а вы сами — кто? — подумав, спросил Васин.
— Я всего-навсего старушка, — сказала старушка. Зашли в тупик.
— Ну что ж, Антонида Андреевна, могу вам сообщить, что ваша просьба, к сожалению, уже удовлетворена. Ваш гараж снесли. Вы рады? — спросил Васин.
— Нет, конечно. Но так спокойнее. До свидания, — старушка поднялась и ушла.
Васин нервно забарабанил пальцами по столу. Что надо было этой старой карге? Никакой ясности.
За окном рабочий на лесах перевернул ведро вверх дном, поставил на него бутылку кефира и стакан.
На столе все еще валялись игрушки. Стоял магнитофон. Васин нажал кнопку, загремел, забряцал рок. Зазвонил телефон. Васин, путаясь в кнопках, выключил магнитофон, снял трубку.
— Васин слушает.
— Товарищ Васин! — кричал Кузякин в сильном волнении из будки телефона-автомата. — Это Кузякин.
— Не ори. Я не глухой.
— Товарищ Васин! Он сильно переживает! Руки наложить на себя может!
— Кто? Дед?
— Сашка Ермаков! У которого вы свадьбу разогнали! Он у меня комнату снимает, Пал Ваныч! — Кузякин вытер рукавом мокрый лоб.
— Ну? Что дальше? — спросил Васин.
— Пал Ваныч, там они все переругались! И теперь не хотят жениться!
— Ну, а я здесь при чем? Что я — сваха?
— Пал Ваныч, может, закроете глаза, а? Черт с ним! Пусть справляют! Тем более что Сашке вчера кто-то у вас сказал, что не возражает.
— Врет.
— Нет, Пал Ваныч! Сашка никогда не врет! Очень редко… Пал Ваныч, поймите, — взмолился Кузякин: — Ведь речь о жизни человека идет! Я вот щас с вами разговариваю, а сам в мандраже. Как он там один? Я даже веревку от него спрятал, Пал Ваныч, — Кузякин перешел на шепот. — Только между нами. У меня дядя по сходной причине на тот свет ушел… Вот так же сидел, как неживой, под крюком, а потом…
— Ты где проживаешь, Кузякин? — перебил Васин.
— Анютин, пять… около большого дуба… Правильно, Пал Ваныч! — закричал Кузякин. — Если вы ему лично разрешите, это оптимальный вариант!
— Анютин переулок, Кузякин, не наш район. И ты должен это знать.
Васин положил трубку. Нажал кнопку селектора.
— Пришел?
— Нет еще.
— Я буду в буфете.
Когда Васин вошел в буфет, Галкина получала тарелки с едой.
— Зинаида, ты кому-нибудь давала разрешение устраивать пьянку в доме транспортников? — громко спросил Васин, подходя.
— Давала, Ермакову, — сказала Галкина раздраженно. Она уже устала от васинских выкрутасов. — Только не пьянку, а свадьбу. — Она взяла поднос и обернулась в поисках свободного места.
— Вы кушать будете, Павел Иванович? — спросила буфетчица.
— Спасибо. Других обвешивай. — Васин пошел за Галкиной.
— На каком основании? — спросил он.
— Без оснований. Можете меня тоже уволить.
Галкина расставила тарелки, взяла поднос, чтобы отнести его на столик для подносов.
Васин сел, помазал горчицей кусок черного хлеба, посолил.
— Иваныч, — с соседнего столика позвал его Старухин. Тот, который узнал про администратора. — Ты о моей просьбе не забыл?
— Я все помню, — сказал Васин. В эту фразу он вложил многое.
— Знаю… я так… перестраховка.
Вернулась Галкина. Села. Начала есть.
— Галкина, объясни. С чего это вдруг ты, буквоедка, ходячий параграф, на нарушения пошла? А? Зачем?
— Пал Иваныч, — устало сказала Галкина, — этот парень сегодня должен был выехать. У него отличные характеристики. Работает, учится. Он же не виноват, что жилкомиссию перенесли. А он уже гостей позвал, фактически же квартира…
— Самоубийство на меня повесить запланировала? — с ненавистью спросил Васин.
Галкина вздохнула.
— С вами сегодня не соскучишься, Павел Иванович…
— Зинаида! — сердито крикнула буфетчица. — Яичницу возьми! А то потом скажете, что холодная!
Галкина пошла к стойке.
— Ваныч, — позвал Старухин, — никак не могу вспомнить… какие там первые слова?.. Ну в этой…
— Говори членораздельно, — хмуро сказал Васин.