Васин посмотрел на потолок.
— Этот крюк? — спросил он. — Что висело?
— Люстра.
— Какого типа? — Васин стал двигать письменный стол под крюк.
— Хрустальная, Пал Ваныч. Дядя ее во время войны загнал.
Васин сел к столу, вырвал лист из тетради, взял карандаш, стал писать.
— Сашок, сейчас товарищ Васин напишет вам разрешение, — тем временем Кузякин развязал Сашу. — А я поеду и уговорю твою Чебурашку. Привезу, и мы все успеем. Еще только четверть пятого. Никто и не узнает ничего.
— Одного ты уже привез. Хватит, — сказал Саша, глядя в окно. Он даже не шелохнулся. — Он вполне заменит и невесту, и мать родную.
Васин расписался, сложил лист, спрятал в нагрудный карман. Встал, взял из рук Кузякина веревку, сделал петлю.
Влез на стол, попытался дотянуться до крюка.
— Пал Ванович, вы куда? — удивился Кузякин.
— Подай табурет, — приказал Васин.
— Зачем?
— Надо.
Кузякин подал Васину табуретку.
Васин поставил табуретку на стол, проверил, прочно ли стоит. Влез. Привязал веревку к крюку.
Саша повернул голову, наблюдая за происходящим.
— Пал Ванович, — забеспокоился Кузякин. — Что вы делаете?
— Молчать! — строго осадил его Васин. Продел голову в петлю.
— Думал повеситься, чтобы остаться на моей совести, — обратился он к Сашке. — Не выйдет! Теперь я останусь камнем на твоей! — похлопал себя по карману. — Прощайте!
И он вышиб из-под ног табуретку. На какую-то долю секунды повис на веревке, но крюк выскочил, и Васин рухнул на стол. Старенький стол рассыпался, и Васин оказался на полу. Сверху летела белая пыль.
Ученики Тролля замерли. Песня оборвалась.
— Шалун, — презрительно сказал Саша и снова отвернулся к окну.
— Товарищ Васин, вы меня извините, но это не метод убеждения! — сердито сказал Кузякин. — Не метод!
— Зачем свистеть? — сказал Васин, поднимаясь. — Зачем свистеть, что тут люстра была? Крюк-держатель под хрустальную люстру, Кузякин, рассчитан на триста килограмм вертикальной нагрузки. Это-то ты обязан знать. Очковтиратель!
— Была, Пал Ваныч! Сам видел.
— Как тебя зовут, Кузякин?
— Филя!
— Полностью.
— Филимон Евлампиевич.
— Ладно! Ты заплатишь за это, Филя! Еще не вечер! — Васин поднял с пола карандаши и вышел. Веревка осталась на шее, крюк волочился по земле.
Васин еще не покончил счеты с жизнью. На улице он вытащил из кармана записку. Приложил к забору. Стал виден текст:
«В моей смерти прошу винить шантажиста Александра Ермакова.
Васин П. И.».
Васин дописал — «И Кузякина Ф. Е.». И поставил подпись.
Держа в одной руке бумажку, другой поддерживая веревку, Васин озирался в поисках способа повеситься.
Увидел большой дуб. Подошел к нему. Сук высоко. Не дотянуться. Васин положил листок на траву, чтобы забросить крюк. Ветер подхватил бумажку и понес ее. Васин бросился за бумажкой. Но ветер оказался шустрее — бумажка белой бабочкой полетела над крутым косогором, над домиками и садами окраины, к Волге.
Другой бумажки не было. Васин даже похлопал себя по карману…
— Я извиняюсь, конечно, но веревочку я заберу. — К нему подкрался Кузякин. — Веревочка вам ни к чему.
Кузякин снял с Васина веревку и трусцой побежал к дому.
Тролли с нетерпением ждали, когда же он решится на следующий шаг.
Наташа, которая шла домой, увидела сгорбленную фигуру сидящего на земле Васина.
— Пал Иваныч? — воскликнула она. — Это вы?
Забежала спереди, чтобы лучше увидеть.
— Разве можно на мокрой земле сидеть? Вы же простуженный. Ну, прямо, как маленький. Встаньте! Встаньте!
— Человечество, — сказал Васин, охваченный вселенской грустью, — промелькнет в бесконечности пространства и времени, как одно злое мгновение.
Наташа поняла только, что ее недавнему врагу очень плохо.
— Пойдемте к нам, Пал Иваныч, я вас чаем напою, погреетесь… Я здесь живу. Пойдемте..
Васин не среагировал. Он сидел усталый, постаревший, в его глазах было отвращение.
— Ну тогда я вам плед принесу, хорошо?
И Наташа побежала к своему дому.
— Оно жалит себя, как скорпион, — сказал он вслед.
— Ладно! — крикнула Наташа на бегу.
Скрылась в доме, на котором мужик красил крышу. Сейчас мужика не было, но на крыше было написано огромными белыми цифрами: № 13!
Лицо Васина налилось кровью — он не привык и не умел плакать. И слеза скатилась по щеке. Васин засопел, плечи его затряслись. Стеклышко выкатилось на лацкан пиджака.