Маленькая однокомнатная квартирка, узенькая кухня-пенал, тесная прихожая. В комнатке — кровать с железными шишечками, круглый столик посередине, платяной шкаф. На шкафу — банки с вареньем. Телевизор, цветы на подоконнике, пианино, старое, резное, на нем банки с вареньем.
Зина гладит брюки Олега, Олег в кресле, дремлет у телевизора, в пальто с кроличьим воротником. На столе стакан с недопитым чаем.
Зина (из кухни) спрашивает слово из кроссворда.
Олег вздрогнул, открыл глаза.
Вошла Зина, положила на стол сухие брюки и рубашку.
— На, все сухое. Можешь надевать. И вот, твой талисман, — положила пуговицу. — Ну, одевайся, я выйду.
— Зин, — сказал Олег. — А можно я у тебя переночую?
— Где? — Зина точно впервые глянула на свои «апартаменты».
— Вот здесь, на полу.
На полу Лариска спит. Она от мужа убежала.
— Я ее понимаю… ну на кухне?
— Там и присесть негде!
— Я могу и в коридорчике.
— Олег. — Зина встала напротив, у стола. — А может, ты все-таки расскажешь, что с тобой случилось? Я же не слепая…
Зина опустилась на стул.
— Влип куда-нибудь? Да?
— Влип, Зинаида Ивановна, влип.
— Что?.. Проигрался?
Олег отрицательно покачал головой.
— А что? Милиция?.. Рэкетиры?
— Хуже.
— А что?
— Никому не скажешь?
Зина неуверенно пожала плечом:
— Ну… не скажу.
Олег придвинулся ближе и сказал шепотом:
— Я инженер.
— И что? — так же шепотом спросила Зина.
— Приехал к любимой девушке.
— И что?
— А она в больницу попала.
— А-а… ты ее приревновал, отмутузил и теперь от милиции бегаешь, — догадалась Зина.
— Да нет. Она под машину попала.
— Ее Лена зовут? — спросила Зина, подумав.
— А ты откуда знаешь? — удивился Олег.
— И ты не уверен, что она тебя тоже любит?
— С чего ты взяла?
— А ты все время пуговицу — туда-сюда, чет-нечет?
— Нет, Зиночка… уж в этом-то я уверен.
— Все вы поначалу так говорите. А потом — табуреткой по голове, — сказала Зина. Встала. — Ладно, я тебе на полу постелю.
— А Лариску куда денем?
— А она уже не придет. Она в баре, официанткой работает… — Пошла. — Ладно, чай поставлю.
Олег взял со стола пуговицу, подкинул… и опять не угадал. Швырнул в угол комнаты. В дверь позвонили.
— Олег, открой! — Зина крикнула из кухни: она, стоя на столе, доставала с антресолей банку с вареньем.
Олег открыл. За дверью стоял муж Ларисы. Несколько секунд Олег и муж молча смотрели друг на друга.
— Ты уже и здесь? — хмуро спросил муж.
— Секундочку, родной. — Олег выставил перед собой руки. — Я сейчас все тебе объясню.
— Ты потолок почему не побелил? — спросил муж.
— Потолок? — Олег посмотрел вверх.
И тут же получил по челюсти. Растянулся на полу.
— Чао, — сказал муж и закрыл дверь. Из ванной выглянула Зина.
— Ты чего разлегся-то? Пальто пачкаешь.
— Я йог, — сказал Олег, садясь и ощупывая челюсть. — Гимнастику делаю.
Свет был погашен. Олегу было постелено на полу, а Зина лежала на кровати. За окном лязгали по рельсам вагоны.
— А сразу? — спросила Зина. — Что сразу?
— Влюбился.
— Сразу… В институте, в коридоре, шла навстречу… Увидел, и как током ударило. Короткое замыкание.
«Машинист Козюлин! Машинист Козюлин! Зайди в диспетчерскую!» — донеслось со станции через динамик.
— Ладно. — Олег зевнул. — Давай спать.
— Спокойной ночи, — ответила Зина.
— Спокойной ночи. — Олег перевернулся на бок и накрылся одеялом.
Пауза.
— Ну допустим, она с тобой поехала, — сказала Зина, — на край света. И что она там будет делать?
— Когда любишь, нужен воздух, высокое небо и необъятная даль… (Олег чихнул.)
«Пятый! Подгони цистерны на второй путь!» — раздалось со станции.
— Ну и чего ж ты тогда свидания назначаешь, кому попало? — снова спросила Зина. — Если так уж ее любишь?
— Кому это? — Олег зевнул.
— А хотя бы мне, в Сочи.
— Понимаешь, Зина, человек — существо сложное, он состоит из двух разноликих «я». Одно — это дух, а второе — плоть, либидо. В душе у него одно, тоска, или стремление к завышенному, а плоть в то же самое время может хотеть праздника, или гарнира с подливкой…
— Ясно, — вздохнула Зина. — Спасибо за гарнир с подливкой.
— Зина. — Олег повернулся. — Ты меня не так поняла. Я имею в виду, что плоть живет отдельной жизнью. Вот, например, я сейчас могу думать о Лене, а плоть моя вполне могла бы стремиться к тебе в постель.