В магазине вокруг клетки с голубем толпились мальчишки.
Крутилась в колесе хорошенькая белочка, ползали черепахи и орал желтый попугай.
Иван Сергеевич очень удивился, что вчерашние рыбки стоят по пять и по восемь рублей. Но делать было нечего.
И пятьдесят восемь рублей, из шестидесяти полученных за череп, Иван Сергеевич отдал в кассу.
— Транжиришь денежки-то, — сказал фельдшер, который сопровождал Травкина по пятам. Иван Сергеевич только вздохнул.
Санитары уже докурили папиросы, когда из магазина вышел Иван Сергеевич с большой стеклянной банкой. В банке плавно шевелили шелковыми хвостами заморские рыбки.
В приемном покое психиатрической больницы два молодых врача играли в морской бой.
— А — шесть!
— Мимо! Д — девять!
— Попадание!
— Ага, значит, я линкор потопил!
Пожилая женщина-врач что-то писала.
— Здравствуйте, — вежливо сказал Иван Сергеевич, входя.
Врачи кивнули.
Фельдшер подошел к женщине, тихо доложил:
— Травкин. Спокойный.
Фельдшер вышел, а санитары встали по обе стороны двери.
— Садитесь, — сказала женщина-врач, указывая Травкину на белый табурет, стоящий посреди комнаты.
Травкин сел, поставил на колени банку с рыбками, обнял ее.
Врачи внимательно рассматривали Ивана Сергеевича.
— Вот он, — сказал Иван Сергеевич, раскрыв рот и ткнув большим пальцем возле уха.
— Кто?
— Тридцать третий!
Врачи склонились, тихо сказали что-то друг другу по латыни.
— Любите рыбок? — спросила женщина, указывая на банку.
— А-а… Разве это рыба? — сказал Иван Сергеевич.
Врачи снова что-то прошептали друг другу.
— Шестьдесят рублей за эту муру выложил, — продолжал разговор Травкин.
— Зачем же вы тратили такие деньги?
— А-а… Не жалко. Все равно деньги шальные. Я их за череп выручил.
— За какой череп?
— За свой собственный. Сегодня утром продал.
Врачи переглянулись.
— Подсчитайте, пожалуйста, от десяти до единицы, — попросил молодой врач. — Только быстро.
— Десять, девять, — неуверенно начал Иван Сергеевич, — восемь… шесть… семь… Нет… десять… девять… семь…
— Спасибо, достаточно, — сказала женщина-врач. — Встаньте, пожалуйста.
Травкин поставил банку с рыбками на пол, встал. Женщина подошла к нему.
— Протяните вперед руки… так… разведите пальцы… закройте глаза.
Пальцы Ивана Сергеевича с перепою сильно дрожали. Врачи с удовлетворением отметили это.
— Пьете? — спросил молодой врач.
— Нет, — сказал Травкин.
— Понятно. Скажите, вам никогда не казалось, что вы чем-нибудь отличаетесь от других людей?
— Конечно, казалось, — сказал Иван Сергеевич.
— Чем же?
— Сами знаете… У меня тридцать три зуба. И еще… Ну, это… так, — Травкин махнул рукой.
— Что еще?
— Это не проверено.
— Что не проверено, что? — повторили врачи.
— Ну, что я потомок марсиан, — скромно опустил голову Иван Сергеевич.
— По-моему все ясно, — сказал молодой врач.
— В народе говорят, — улыбнулся Иван Сергеевич, — что я еще и снежный человек, но это, конечно, глупость.
— Спасибо… достаточно, — ласково сказала женщина-психиатр. — Вам придется у нас задержаться на некоторое время… Сейчас вы примете ванну, вам выдадут одежду, покормят…
— Товарищи, для науки я готов на все! — положил руку на сердце Иван Сергеевич. — Потом я к вам с удовольствием, а сейчас не могу. Мне на завод надо, у нас новый напиток. До свидания, — попрощался он, взял банку с рыбками и направился к двери.
Врач кивнул санитарам, и те сомкнулись, загородив дверь. Но тут же мощный толчок извне отшвырнул их в сторону.
В кабинет ворвалась разгневанная Галина Петровна Пристяжнюк. Из-за ее спины выглядывали Аркадий Борисович и Миша.
— Вот он! — закричала Пристяжнюк. — Товарищ Травкин, что же вы с нами делаете?.. Люди ждут, а вы — здесь. Неудобно, иностранцы все-таки.
— Какие иностранцы?
— Пойдемте, пойдемте! — схватила его за руку Пристяжнюк. — Некогда. По дороге все объясню.
— Простите, — строго сказала женщина-психиатр. Она взяла Пристяжнюк под руку и отвела ее в сторону. — Я не знаю, кем вы приходитесь этому человеку, но он очень серьезно болен.
— Как болен? — прошептала Пристяжнюк, испугавшись.
— Ярко выраженная шизофрения.
— Что вы говорите!
— Вне всякого сомнения. Он помешался на каком-то тридцать третьем зубе, — говорит, что он марсианин.
— Вон что!!! — обрадывалась Пристяжнюк и громко заговорила. — Эх вы! Тоже мне врачи! Я бы таких у себя в области давно бы выгнала… Прессу… Прессу надо читать! — она достала из портфеля журнал и бросила его на стол. — Пойдемте, Иван Сергеевич, — сказала Пристяжнюк, и они вышли.