Дед Митрич дремал, когда поплавок повело, и удочка в его старых руках дрогнула. Дед открыл глаза, хищно подсек и выхватил из воды добычу. Посмотрев на нее, Митрич остолбенел. Пойманная рыбка сказочно сверкала на солнце, посвечивая золотыми плавниками, и показалась деду ожившей сказкой его детства…
Не горюй!
Резо Габриадзе, Георгий Данелия
Это было в Грузии в конце позапрошлого столетия.
В то прохладное июльское утро по вьющейся между бирюзовыми холмами дороге двигались двое путников. Один из них, Глонти, молодой рыжий доктор, расставив длинные ноги, восседал на осле, другой же, Коста, шестидесятилетний крестьянин с тощей курицей в руке, шел пешком. Путники тихонько напевали в такт шажкам осла и время от времени потягивали из маленького бурдюка густое красное вино.
— Приехали, — сказал Бенжамен, когда за поворотом внизу, у подножия горы, показался кособокий черепичный городок.
Он оперся ногами о землю и, хлопнув осла по серому потертому задку, выгнал его из-под себя.
— Спасибо.
— Нет. Это тебе дорогой, спасибо! — запротестовал Коста. — Но только разреши, мы тебя до дома довезем!
— Нет, я пешком…
— Но тогда, доктор, это возьми! — Коста протянул Бенжамену курицу.
— Не надо, друг мой, спасибо.
— Нет, это тебе, дорогой, спасибо! Возьми, умоляю!
— Нет, это я тебя умоляю!
— Но я первый попросил!
— Ну, хорошо… Скажи отцу, чтобы пока не прыгал.
— Не будем!
— А через недельку я вас навещу…
— Я за тобой заеду!
— Не надо…
— Умоляю! — снова взмолился Коста.
— Нет, это я тебя умоляю!
— Ну спасибо…
— Нет, это тебе, дорогой, спасибо!
Коста вскочил на осла и поскакал обратно в горы, а Бенжамен, размахивая курицей, зашагал вниз к городку…
Варлаам, рыжий веснушчатый мальчишка лет одиннадцати, и его сестра, маленькая капризная Цицино, сидели на пороге узкого голубого домика, на двери которого блестела табличка: «ДОКТОР БЕНЖАМЕН ВАРЛААМОВИЧ ГЛОНТИ». Между ними в медном тазу, в котором обычно варят варенье, расставив маленькие ножки, сидел Нико. Цицино и Варлаам купали брата, лили на него красное вино, Нико ревел на всю улицу.
— Добрый день, друзья, — приветствовал их адвокат Додо. — Это вино? — поинтересовался он.
— Нет, это уксус, — объяснил находчивый Варлаам, а более общительная Цицино добавила:
— Дядя сказал, что это очень хорошо для укрепления кожи.
Адвокат, видимо равнодушный к уксусу, облегченно вздохнул:
— Ха… А он дома?
— У него больной, — сказал Варлаам.
— Ва! — удивился адвокат.
Перед Бенжаменом сидел голый по пояс пациент, лысый мужчина лет сорока.
Рядом стояла мать, сухая старуха с волевым лицом римского легионера.
— Встаньте! Дышите! Одним словом, противоположное врачует противоположное, — говорил Бенжамен, переставляя стетоскоп на обширной, густо покрытой растительностью груди пациента. — Глубже… Ибо медицина есть отнятие и прибавление. Ваше бедное сердечко переутомилось. Миокардиодистрофия.
— А как печень? — поинтересовалась старуха.
— Ложитесь. Так… Отнятие всего излишнего и прибавление недостающего… В порядке… И кто это лучше понимает, тот наилучший врач.
— А горло? — спросила старуха. — Кока, открой рот!
Пациент покорно открыл рот и старательно протянул:
— А-а-а-а…
— Хватит, — отшатнулся Бенжамен.
— А теперь посмотри наверх, — велела старуха сыну.
Тот исполнил.
— Ну что? — спросила старуха.
— Хорошо, — на всякий случай похвалил Бенжамен.
— Так… Старуха довольно потерла руки. — А теперь, деточка, снимай штаны, — приказала она сыну.
— В этом нет никакой необходимости, — предупредил Бенжамен.
— Нет уж, простите, мне хотелось бы, чтобы осмотр был доскональный. Встань, деточка!
Бенжамен пожал плечами и отошел к рукомойнику, чтобы помыть руки.
— Так, — слышалось за спиной. — Кальсоны тоже… Доктор, посмотрите… Ну как?
Бенжамен прошел в угол и, взглянув на стоящего за ширмой совершенно голого Коку, весьма одобрительно сказал:
— Замечательно… Можете одеваться. — Бенжамен повесил полотенце, сел на тахту.
— Значит, только дистрофия? — Старуха присела рядом. — Да.
— Ну что ж, пишите рецепт, — велела старуха.
— Моцион, гимнастика, покой — все, что я могу предложить.
Старуха недовольно тряхнула головой.
— Нет, позвольте. Мне рассказывали о ваших чудачествах, но учтите, что мы — Каландадзе и ничего не пожалеем для спасения своего ребенка. Пишите рецепт.