— Пфу, черт! Проскочил, значит, — беззаботно выругался солдат. А где Тифлис? Там?
— Нет, там Стамбул!
— Нет, Стамбул нам не нужен. Мы с Эрзерумом там уже были. Там турки.
— Подождите, Эрзерум там, — показал ему Бенжамен.
— Эрзерум — это он. — Солдат показал на собаку.
— Эрзерум — собака? — удивился Бенжамен.
— Ну да. Да нет, зовут его Шарик, а кличка ему Эрзерум. Ну потому как он при Эрзеруме пашу в плен взял. Ухватил за шальвары и держит, подлец этакий.
— Лука, — сказал Бенжамен, показывая головой в сторону духана «Сам пришел».
— Да, — решительно сказал Лука.
Во главе стола, положив голову на тарелку, спал солидно подвыпивший Шарик. Лука и солдат сидели в небольшой прохладной комнате с земляным полом, именуемой духаном «Сам пришел».
— Счастливый ты человек, Егор, — с пьяной доверительностью говорил Лука, распластавшись по столу. — Отслужил свои двадцать пять лет — и свободен… Куда хочешь, туда идешь, что хочешь, то и делаешь… А я все переписываю, переписываю…
— Писарь, значит? А я вот всю жисть — руби, коли да смирно, — грустно сказал солдат.
При слове «смирно» Шарик, покачиваясь, встал на задние лапы и замер.
— Вольно! — сказал солдат собаке. — Мы теперь, брат, в отставке.
Шарик отхлебнул из стакана и снова погрузился в пьяный сон.
— Да!
— Нет!
— Да!
— Нет!
— Но я должен прослушать тебя, царица! — Бенжамен с никелированным стетоскопом в руке гонялся по кухне за духанщицей.
— Я здорова! — смеялась Марго, бегая вокруг заваленного снедью стола.
— Вы все так думаете, радость моя!
— Я замужем!
— Ну тогда — пульс!
— Я не такая!
Бенжамен попытался поймать «свою радость» за руку, та отскочила, споткнулась и села в деревянную лохань, где плавала рыба.
Вано, муж духанщицы Марго, с перекинутой через плечо сетью и связкой форели в руке пересек двор, открыл дверь в. кухню и замер…
Посреди комнаты доктор Бенжамен Глонти целовал его жену.
— Э-э-э! — завопил Вано, схватив огромный кухоный нож. — Заколю!
Марго в испуге шарахнулась, но Бенжамен удержал красавицу и как ни в чем не бывало спокойно приложил стетоскоп к ее щедрой груди.
— Тихо! — строго приказал он Вано. — Не мешай!
Ошарашенный такой наглостью, муж остановился, вытаращив глаза.
— У твоей жены бронхит, — грустно сообщил Бенжамен рыбаку. — Ты что так побледнел? Не волнуйся, при современных методах это вполне излечимо.
Софико выкраивала из Святого Георгия рубаху.
— Мама! — В дверь заглянула Цицино с ребенком на руках. — Они невесту ведут!
С дальнего конца улицы вдруг донесся лихой разбойничий свист и грянула бравая солдатская песня:
Впереди австрийским гусиным шагом шагал Бенжамен.
За ним, строго выдерживая положенную уставом дистанцию, плечом к плечу маршировали солдат и Лука.
Сзади гордо выступал Эрзерум.
Мальчишки — эта пыль населения, — как всегда, восторженно сопровождали армию.
— Сестра! — обратился Бенжамен к Софико, подходя к дому. — Познакомься. Это наш новый друг — Егор Залетаев.
— Генерал, — пояснил пьяный Лука.
Солдат кивнул.
— Очень приятно. Прошу в дом. — Строго следуя законам гостеприимства, Софико расплылась в улыбке.
— Благодарствуем. — Солдат снял фуражку, расправил усы и бакенбарды, благочестиво перекрестился и переступил порог.
Бенжамен последовал за ним.
Лука же остался на улице. Он скрестил руки на груди и испепелял жену грозным взглядом.
— Пожалуйте и вы, ваше благородие, осчастливьте, — ехидно улыбаясь, попросила мужа Софико.
— Женщина! — вдруг заорал Лука. — Смирно! Кругом м-м-арш!
И тут же получил увесистую оплеуху.
Стемнело.
Вся семья сидела за столом и дружно подпевала солдату в отставке Егору Залетаеву.
Солдат пел:
По узкой кривой улочке, вздымая клубы пыли и сопровождаемое свитой любопытных собак, ехало чудо конца девятнадцатого века.
Это был фаэтон без лошадей, авто новейшей марки, образца 1898 года.
В авто сидели два офицера в белых черкесках, папахах, с кинжалами и аксельбантами. Руки офицеров почти до плеч были всунуты в желтые перчатки из свиной кожи, лица закрыты огромными очками, из-под которых торчали запыленные усы.
У цирюльни авто остановилось.