— А-а… Ты — тот?
— Тот, ваше превосходительство, — подтвердил стоящий навытяжку управляющий.
— Так бы и сказал? Называй сумму!
— Нет. — Бенжамен покачивался с носка на каблук. — Я требую, чтобы ты восстановил мою честь, князь Вамех Вамехович.
— Хорошо, — не отрывая глаз от больших стенных часов, сказал Вамех, — я письменно признаю, что был неправ.
Бенжамен пожал плечами.
— Неужели? Ах, я потрясен! Какое благородство! Нет, дорогой! — Бенжамен приблизился к князю и проговорил ему в лицо. — Нет! Ты поцелуешь меня туда же, куда поцеловал тебя я.
— Эй! — закричал князь управляющему. — Сдерите с него шкуру и бросьте в подвал. Я хочу послушать, как он будет кричать!
Управляющий кинулся на Бенжамена.
Бенжамен не сопротивлялся.
— Прекрасно, но через десять минут делать операцию будет поздно.
— Отпусти его! — приказала княгиня управляющему. Тот неохотно повиновался.
— Но неужели вы так жестоки? — княгиня ласково взяла Бенжамена за руку. — Неужели приятнее мстить, чем прощать?
— О, княгиня! — Бенжамен изящно поклонился. — Поверьте, что если бы подобное оскорбление было нанесено мне вами, то я отказался бы от мести!
Княгиня улыбнулась, подошла к мужу и, гладя по его жестким волосам, начала что-то шептать, показывая на часы. Маятник безжалостно отнимал секунды.
— Ладно, твоя взяла… — прохрипел Вамех, пряча голову в плечи. — Идите все отсюда! — приказал он управляющему.
— Нет! — сказал неумолимый Бенжамен. — Они были свидетелями моего унижения, так пусть же присутствуют и при возмездии! Только княгиня имеет право удалиться. — Бенжамен галантно поклонился красавице.
— А вы, — приказал Бенжамен слугам, — пойте!
Мрачные генералы на портретах старались. Но не смогли отвести глаз от этого позорящего весь род зрелища.
Слуги, старательно открывая огромные рты, пели сложную многоголосую песню. А управляющий кулаками-лопатами растирал по щекам горькие слезы и бился головой о стену.
— Ну, теперь мы квиты и все забыто! — весело сказал Бенжамен, застегивая штаны. — Сейчас я займусь вашим горлышком.
Он быстро и ловко извлек кость и отдал ее князю.
Пока тот с любопытством ее рассматривал, Бенжамен незаметно выскочил в дверь, в два-три скачка своих громадных ног достиг ворот, и тьма поглотила его.
В тут ночь в просторной гостиной Левана царило праздничное настроение. Тосты главным образом поднимались в честь Бенжамена; все были полны радости в связи с его блестящей победой над коварными силами. Оркестр Левана играл исключительно любимые песни Бенжамена. На рассвете, когда закричали первые петухи, и когда вино заметно дало себя знать, Леван начал звать свою дочь.
— Мери! Мери! — гремел старик.
— Что, папа? — Едва приоткрыв дверь. В комнату заглянула испуганная Мери.
— А ты знаешь, кто он такой, вон этот? — спросил отец, показывая на Бенжамена.
— Знаю, папа, знаю, — ответила Мери.
— Нет, ты не знаешь. Бенжамен, а ну-ка покажи, куда тебя поцеловал князь.
Бенжамен, шатаясь, встал, готовый исполнить желание Левана.
— Папа! — вскричала Мери, — и головка ее сразу же исчезла за дверью.
— Тшик-тшик! Пссик-пссик! — шлепалась о толстый кожаный ремень много повидавшая бритва, зловеще сверкая на солнце.
Высокий костлявый цирюльник Эроси налил в медный таз горячую воду, передав его Бенжамену, и тот, держа таз двумя руками на уровне груди, окунул в воду бороду.
— Бенжамен, — спросил Эроси, взбивая мыльную пену, — а правда, что ты два месяца только камни ел?
Бенжамен кивнул.
— Что за город! Что ни сделаешь, на следующий день все знают, — как бы недовольно сказал он.
— Что значит молодость! Я вот тоже в детстве камень проглотил, и ничего! Бенжамен, ты тогда в Петербурге учился, там кто-нибудь камни ел? — спросил Эроси.
— Никто!
— Да… Только мы, грузины, можем все!
— Вот он! — В цирюльню вбежал Абесалом Шалвович. — Он здесь!
Следом за финансистом в дверях появилась могучая фигура княжеского управляющего.
Увидев своего врага, Бенжамен вздрогнул и облился водой.
— Бенжамен! — задыхаясь от возбуждения, говорил Абесалом Шалвович. — Этот достойный разыскивает вас, чтобы вручить вам деньги! Вы наконец-то сможете вернуть мне долг со всеми процентами, Бенжамен!
— На! — Управляющий протянул Бенжамену записку. — Читай!
— Прочти, — сказал Бенжамен цирюльнику. Сам он не мог этого проделать: руки были заняты тазом.