— Попался!
— Пустите! Вы что, с ума сошли?! — пытался вырваться Трошкин.
— Отдавай шлем, подлец! Ты Доцент, а я профессор!..
В подмосковном дачном поселке, за низким заборчиком, заваленным до окон снегом, стоял летний садовый домик. Откуда доносилась песня:
Хмырь и Косой пировали за дощатым столом. Перед ними стояла начатая бутылка «Московской» и соленые огурцы на газетке.
— За Доцента! — Косой поднял стакан.
— Да, это тебе не мелочь по карманам тырить, — авторитетно заметил Хмырь. Они чокнулись и выпили.
— Автомашину куплю с магнитофоном, — размечтался Косой, — пошью костюм с отливом — и в Ялту!
Во все горло он запел:
На чердаке соседней дачи возле маленького оконца сидел лейтенант милиции и смотрел в бинокль. Направленный микрофон доносил ему песню Косого, и лейтенант даже слегка пристукивал пальцами в такт.
Запищал зуммер рации. Лейтенант взял наушник.
— Внимание! — донеслось оттуда. — Приближается номер первый!
— Приготовиться! — сказал лейтенант. — Будем брать!
В ворсистом пальто и каракулевой шапке пирожком, со спортивной сумкой в руках Доцент медленно шел по тропинке среди заснеженных сосен. Поселок дышал тишиной и покоем, и Доцент, казалось, был спокоен и тих, но все до последней клеточки было напряжено в нем…
У калитки он остановился, постоял несколько секунд, потом вдруг резко обернулся: никого…
Доцент быстро вошел в домик.
— Ну? — встрепенулся Хмырь.
— Толкнул? — спросил Косой.
— Рыбу я ловил, — пробурчал Доцент, зачем-то отодвигая комод.
— Рыбу? — удивился Хмырь. — Какую рыбу?! Где?
— На дне. В проруби у лодочной станции…
Доцент достал из-за комода пистолет и сунул его за пояс.
— Ты, Косой, плавать умеешь? — спросил Доцент.
— Куда плавать?
— Ну, нырять?..
— Это щас, что ли? В такую холодину? Не было такого уговора! Пусть Хмырь ныряет!
— Засекли нас, — серьезно сказал Доцент.
— С чего ты взял? — испугался Хмырь.
— Чувствую. Я всегда чувствую. Расходиться надо. Он взял бутылку и стал пить прямо из горлышка.
— Ни с места! — раздался отчетливый приказ.
— Все! Кина не будет, электричество кончилось! — отозвался Косой и первый поднял руки.
— пели «три поросенка» в костюмах и масках: в детском саду № 83 шла подготовка к Новому году.
Дети сидели на стульчиках, как зрители, аккомпанировал на рояле Евгений Иванович Трошкин.
— Хорошо, — похвалил он и похлопал в ладоши. Дети тоже захлопали.
— Теперь Серый Волк!
Из-за занавеса вышел худенький и робкий Серый Волк и тоненьким голосом затянул:
— Не так, Дима. Вот смотри… — сказал Трошкин, поднимаясь с места.
Он снял с Димы маску волца, надел ее на себя и, моментально преобразившись в волка, зарычал:
— р-р-р…
В дверь заглянула воспитательница Елена Николаевна:
— Евгений Иваныч, там этот… ненормальный пришел…
Профессор Мальцев ждал Трошкина в кабинете заведующего. В руках он держал фотографию Доцента.
— Здравствуйте, дорогой товарищ Трошкин. Садитесь, — любезно предложил он. Трошкин сел напротив Мальцева.
— Грабителей мы поймали! — сообщил профессор.
— Поздравляю.
— Не с чем. Шлема при них не оказалось, — я там все перерыл. А где он, они не говорят. Молчат… но есть идея. Меня просили поговорить с вами…
— Я слушаю.
— Так вот, мы вам приклеиваем парик, рисуем татуировки и сажаем в тюрьму! Согласны?
— За что? — растерялся Трошкин.
— Родная мать не отличит, кто есть кто! — Профессор забегал по кабинету. — Гениально!
— Ничего не понимаю, — сказал Трошкин.
— Суд уже был, — сообщил Мальцев, — тем двоим дали по четыре года. Они так, мелочь… а этому, с которым я вас спутал, — профессор помахал фотографией, — восемь! Те двое сидят в Средней Азии, а этот под Москвой. Теперь ясно?
— Нет!
— Господи! — развел руками Мальцев. — Вас сажают к этим, — он указал на дверь, вероятно, подразумевая под дверью Среднюю Азию, — они думают, что вы — он, — профессор ткнул в портрет, — и вы узнаете у них, где шлем! Татуировки сделают не настоящие, я договорился с НИИ лаков-краски, мне обещали несмывающиеся! Согласны?