— Да, конечно, — просто ответил мужчина и жестом показал, что можно говорить сидя.
Давлят сказал, что им хотелось бы знать общую обстановку и прежде всего положение на фронте.
— Сказать правду, положение на фронте плохое, — негромко, глядя в глаза, произнес представитель ЦК. Он погладил остриженные ежиком волосы и, усиливая каждую фразу точным, скупым жестом, продолжал: — Немцы, несмотря на большие потери в живой силе и военной технике, продолжают лезть вперед. Мы сдали им обширные районы, и не исключено, что сдадим еще. Но главное все-таки заключается в том, что Красная Армия самоотверженно бьется за каждую пядь советской земли, перемалывая лучшие силы врага. Храбрость наших воинов беспримерна. Свидетельств тому много, одно из них — действия ваших однополчан во главе с подполковником. Тарасевичем. Они геройски отразили многочисленные атаки превосходящих сил противника и дали возможность другим частям и соединениям отойти без излишних потерь на новые рубежи.
Давлят перевел задумчивый взгляд на Тарасевича и Мартынова, которые сидели с опущенными глазами и лишь изредка покачивали головой. Глаза у них были ввалившиеся, лица усталые, с впалыми щеками и глубокими бороздами на лбу. Не трудно понять, какие дни им довелось пережить, и Давлята порывало спросить, что стало с полком.
— Полк понес большие потери, — продолжал представитель ЦК, словно заглянув Давляту в душу, — но и попав в окружение, а затем уйдя в леса, нанес врагу ряд чувствительных ударов.
— Рота лейтенанта Сафоева действовала так же, — вставил комиссар Мартынов.
Давлят кивнул, вздохнув, сказал:
— Теперь, товарищ батальонный комиссар, от роты осталось одно название.
— Война, лейтенант, — качнул головой представитель ЦК.
— Она без потерь не бывает, — досказал за него Тарасевич.
Ему ли, Давляту, объяснять это? Не в силах промолчать, он с горечью произнес:
— А почему все же отступаем? Почему отдаем наши земли, когда должны бить врага на его территории? Неужели он оказался настолько сильнее нас, что мы не можем остановить?
— Пока сильнее, — сказал представитель ЦК, гладя, как видно, по привычке остриженные ежиком волосы. — Их поперло на нас сто семьдесят дивизий, лейтенант, и бросают все новые силы, а нам нужно готовить на них на всех могилы. Время требуется для этого, время и умение. Как, товарищи, — обратился он к Тарасевичу и Мартынову, — объявим решение? Не передумаем?
— Объявим, товарищ Михайлов, — ответил Мартынов.
Тарасевич согласно кивнул.
Михайлов (это, подумал Давлят, вряд ли настоящая фамилия) удовлетворенно хмыкнул и заговорил. Оказывается, в Полесье создается партизанское соединение, в состав которого войдет и Давлят со своими людьми. Командиром этого соединения штаб партизанского движения утвердил подполковника Тарасевича, комиссаром — батальонного комиссара Мартынова.
— Они рекомендовали, и мы согласились, — сказал Михайлов, — назначить лейтенанта Сафоева командиром одного из батальонов. Комиссаром будет товарищ Гуреевич, коммунист с подпольным стажем еще со времен панской, пилсудской Польши.
Как только были названы их новые должности, Давлят и Микола Гуреевич встали и вытянули руки по швам. Михайлов коротко охарактеризовал цели и задачи партизанского движения и подчеркнул, что сегодняшние партизаны будут отличаться от партизан времен Отечественной войны 1812 года или периода гражданской войны.
— Мы, — сказал он, — должны действовать почти как регулярная армия, разница лишь в условиях. — И спросил, есть ли вопросы.
Давлят поинтересовался, как будет с оружием и боеприпасами.
— На данном этапе решение этого вопроса будет зависеть от вашей инициативы и активности, — ответил Михайлов и, заметив, что на лице Давлята промелькнула тень разочарования, засмеялся.
— Иначе говоря, будем решать путем как можно более активного обезоруживания противника, — пояснил Тарасевич.
— Ну, вы уж совсем обескураживаете товарищей, — улыбнулся комиссар Мартынов и сказал, что так будет, разумеется, не всегда. — Придет час — станем бить врага в хвост и в гриву, не зная недостатка в военном снаряжении. В хвост и в гриву, — повторил он, стукнув кулаком по столу.
— Вот именно! — подхватил Михайлов. — Бить наповал, чтобы ни один оккупант не унес ноги. Истреблять, как бешеных собак, тех, кто не сдается. Устраивает?
— Задача ясна, товарищ представитель Центрального Комитета! — чеканя слова, ответил Давлят.
— Ну и отлично, — сказал Михайлов и, выбравшись из-за стола, крепко пожал и ему и Миколе Гуреевичу руки. — Желаю успехов!