Правда, с другой стороны, это могло обернуться преимуществом: если, скажем, взять село ночью, то пока унесут трофеи в лес, можно держать оборону; подкрепление немцам, конечно, устремится по шляху, оно будет идти снизу…
— Все это ясно, — сказал Гуреевич, — но хватит ли у нас сил?
— Суворов говорил: «Воюют не числом, а умением», — задумчиво произнес Давлят, хотя и знал, что комиссар спрашивает не о людях. Людей в батальоне много, да добрых две трети без оружия, а у тех, кто имеет, маловато патронов, по одной-две обойме к винтовке, по полдиска на автомат, на весь батальон всего шестнадцать гранат. Вот в чем корень вопроса, что заставляет их колебаться уже второй день, что вызывает сомнения в успехе операции. Нужно что-то придумать такое, благодаря чему победа дается даже при невыгодных обстоятельствах.
Гуреевич тоже думал об этом.
— Наш козырь внезапность, — говорил ему Давлят, и он соглашался, но тут же спрашивал:
— А если немцы успеют опомниться и подкрепления из Мохоед, Дворик, Пружинища и других мест подоспеют раньше, чем предполагаем?
Тогда, понимал Давлят, будет плохо. Тогда не избежать больших потерь и даже наверняка — полного разгрома. Первая большая операция может оказаться последней.
В эту ночь ни он, ни Гуреевич не сомкнули глаз. Давлят то ворочался с боку на бок, то вставал и шел на воздух курить, то, засветив каганец, склонялся над картой. Гуреевич приподнимался на локте и смотрел на него. Оба думали об одном.
— Нашел! — вдруг сказал Давлят, бросив карандаш на карту.
— Что? — встрепенулся Гуреевич.
— Нашел, нашел! — повторил Давлят и засмеялся. — Будут склады в Березовичах нашими, возьмем!
Комиссар взглянул на часы. Полночь давно миновала.
— Ну? — спросил он, сев на постели.
Давлят сказал, что вся надежда на сельчан. Группа партизан, большей частью женщины, проникнет в деревню под видом местных жителей или родственников, а кое-кто и погорельцев из других районов, как, например, Андреич. Ну, кое-кого немцы наверняка заподозрят и начнут проверять, не без этого. Однако другие с помощью верных людей должны тщательно выявить все наиболее удобные подходы к складам и систему караулов, время и порядок их смены, средства связи, дома, в которых разместились немцы и особенно их командир. Когда все эти сведения лягут на стол, можно будет конкретизировать план дальнейших действий, суть которого сводится к тому, чтобы вырезать гитлеровцев сонными, бесшумно сняв часовых.
Давлят прибавил, что с группой, которая будет снимать часовых и фашистского обер-лейтенанта, пойдет он сам.
— А общее руководство переложишь на начальника штаба? — спросил Гуреевич.
— Нет, на комиссара Гуреевича, — засмеялся Давлят. — Начштаба возглавит группу по очистке складов.
— Какой из меня командир? Я далек был от военного дела, — сказал, усмехаясь, Гуреевич.
— Ничего, комиссар, научишься. Не боги горшки обжигали. А брать склады хочу поручить Андреичу, как считаешь?
— Но его ведь посылаешь разведчиком?
— Посылаю. Он пойдет за старшего и вместе с разведчиками и местными жителями, кого привлечет, взломает склады. Оружием-то у них для начала будут кухонные ножи, ломы, топоры да вилы, с другим в село не пройдут.
Гуреевич помолчал немного и сказал, что план ему в общем нравится. Вызвали Карпенко, он тоже одобрил. К восходу солнца разведчики уже были готовы двинуться в путь.
Поначалу все складывалось как нельзя лучше. Разведчики обосновались в селе, и вскоре начштаба Карпенко положил перед Давлятом лист бумаги, на котором была вычерчена подробная схема расположения складов, охраны и всех других интересовавших объектов. Давлят восхитился:
— Молодцы, товарищи! Все как на ладони.
— Славно поработал артиллерист, — кивнул начштаба.
— Нашел бунтарь, куда девать силу и сметку, — улыбнулся Гуреевич. — Ты не ошибся в нем, комбат.
Втроем обговорили все детали, касающиеся предстоящей операции, которую решили провести через ночь.
Но вечером появился еще один связной из деревни, и начальник штаба Карпенко, выслушав его, поспешил к шалашу, в котором располагались комбат и комиссар.
— Товарищ комбат, плохое известие…
— Что случилось? — спросил Давлят, изменившись в лице.
— Немцы арестовали в Березовичах десятка полтора жителей, заподозрив их в связях с партизанами. Среди них трое наших связных.
— А разведчики?
— Не исключено, что кое-кого взяли.
— Так, — сказал Давлят, хрустнув пальцами.
Гуреевич посмотрел на него и спросил: