— Может быть, до того, как проведем большую операцию, постараемся выручить арестованных?
— Нет, — сказал Давлят, — откладывать операцию нельзя. — Он снова хрустнул пальцами и прибавил: — Ускорить нужно, перенести на сегодня. Который час?
— Двадцать один десять, — ответил Карпенко.
— Собирайте людей.
— Не торопимся, комбат? — спросил Гуреевич.
— Боюсь, что немцы узнают наш план. А потом, комиссар, где гарантия, что арестованных завтра не казнят?
— Да, то и другое правильно…
— Известно, где держат арестованных?
— По словам связного, на старой мельнице, — ответил Карпенко.
— Тогда, значит, выступаем, комиссар, — сказал Давлят Гуреевичу, — другого выхода нет.
— Мне остается только пожелать успеха, дорогой товарищ. — И Гуреевич крепко пожал его руку.
Деревня Березовичи спала в объятиях тьмы. Со стороны, из низины, ее бревенчатые хаты казались силуэтами больших и малых кораблей, бросивших якорь в порту. Ощущение усиливалось плеском волн, которые накатывались на берег озера. Ветер дул с востока, был он не сильный, но сырой и заставлял зябко ежиться. Ночную тишину нарушали еще и редкое, ленивое тявканье собак, и частый, протяжный, как стон, скрип старой калитки в какой-то, наверное, покинутой хате.
— Ваша задача, — объяснил Давлят Климу и Махмуду Самееву, — незаметно подобраться к старой мельнице, снять часовых, освободить наших людей и увести их в лес, к месту сбора.
— Есть, товарищ лейтенант! — ответил Клим.
— И это все? — сморщил нос Махмуд.
— Что, мало? — усмехнулся Давлят.
— Но инициативу проявлять можно или нет?
— Нужно, — сказал Давлят и шутливо прибавил: — Сам-то от земли на вершок, а язык у тебя с версту.
Самеев, как всегда, за словом в карман не полез, кивнул на Клима:
— Чем быть, как этот каланча, голенастым петухом и верной мишенью, лучше оставаться цыпленком, товарищ комбат.
Клим фыркнул.
— Есть сказка такая, Осьмушка, про слона и леопарда, — сказал он.
— Ну, и что в этой сказке?
— Леопард, — не знаю, слыхал или нет, — это зверь такой, ходит, как кошка, рычит, будто лев, но не лев и не кошка.
— Ты давай ближе к делу, — сказал Восьмушка.
— Леопард стал дразнить слона, говорить: «Эх, какой ты неуклюжий, громоздкий и неповоротливый! Ну на что ты способен, кроме как важно вышагивать? Вот я, например, царем живу, одним своим рыком весь лес в страхе держу». Слон притворился глухим, хотел пройти мимо, но леопард прицепился, как репейник, помахивая своим хвостом, стал высмеивать хвост слона. «Что это за мышиный хвостик? — говорит. — Одна смехота!» Тогда слон обвил его хоботом, приподнял и зашвырнул так далеко, что с тех пор леопард потерял дорогу к слонам.
Махмуд пришел в восторг.
— Спасибо, друг, я, оказывается, леопард, а думал — цыпленок…
Давлят, улыбаясь, сказал:
— В предстоящем бою мы узнаем, друзья, кто лев и кто леопард.
В это время подошел Петя Семенов и сообщил, что начальник штаба Карпенко приказал передать: путь к амбарам открыт, можно начинать.
— Который час? — спросил Давлят и зажег, прикрывая телом, фонарик, висевший у него на груди, чтобы посмотреть на часы.
— Без пятнадцати три, — сказал Петя Семенов.
— Начнем, товарищи. Клим, двигайся к мельнице, часовых снимать без единого звука, как наши товарищи сняли их там, у складов. Всем ждать моего сигнала — дам ракету. Через сорок пять минут должны быть готовыми. Будут вопросы?
— Было бы хорошо, товарищ комбат, тут же раздать захваченное оружие, — сказал командир второй группы, младший лейтенант Сопроненко, который недавно бежал с товарищами из немецкого лагеря для военнопленных и был переправлен местными жителями к партизанам.
Давлят ответил:
— Надо постараться провести операцию как можно тише, без лишней пальбы, чтобы не услыхали немцы в соседних селах. Захваченным оружием будет распоряжаться старшина Егоров. При необходимости он обеспечит вас всем, чем нужно.
— Ясно, — сказал Сопроненко.
Операция началась ровно в три тридцать.
Не все пошло так, как хотелось, не получилось без стрельбы. То, что выступили на сутки раньше, не успев отработать все детали и предупредить разведчиков, сидевших в селе, и их помощников, несколько затрудняло операцию. Караульных убрали быстро и тихо, но многие немцы смогли опомниться и оказали жестокое сопротивление.
Давлят ворвался в хату, в которой располагался немецкий офицер, тот выпрыгнул в окно.
— Рвите связь! — крикнул Давлят бойцам.