Алена и Султан в это время сидели в подполе. К счастью, каратели не стали обыскивать хату и скоро ушли. Через час они и вовсе укатили из села, никого не тронув и не забрав. Тем не менее оставаться в селе было неразумно, и в сумерках Клавдия Петровна проводила Алену с Султаном в лес.
Они поселились в небольшой полуразвалившейся сторожке, в которой довелось прожить почти полтора месяца. Старая женщина навещала их через день, приносила еду и новости. Обратно она шла с вязанкой хвороста. По ее словам, полицаи наведывались в Вербовичи каждое божье утро и все спрашивали, не появлялись ли летчики, которые будто бы спрыгнули с подбитого самолета. Весело этак спрашивали и, гогоча, говорили, что летчики от них все равно не уйдут и войне скоро конец, так как немцы вроде снова пошли в наступление.
Алена слушала ее с камнем на сердце, чернела лицом. Жизнь стала ей не мила, один лишь Султан и привязывал к жизни. Он словно все понимал и никогда не плакал, только при виде людей, кем бы они ни были, теснее прижимался к Алене, обхватывал ручонками ее худую, тонкую шею с голубой пульсирующей жилкой. Тоскуя по матери, Султан то и дело спрашивал, где она и почему так долго не идет, и Алена, пряча глаза, на которые навертывались слезы, отвечала, что мама ищет Султанчику лошадку и мячик, а еще принесет шоколад и конфеты. Клавдия Петровна тоже не выносила взгляда его больших карих глаз.
— Чем нам тут прозябать, не лучше ль уйти в какой-нибудь партизанский отряд? — спросила Алена старушку.
— А не станешь отряду обузой? — вздохнула Клавдия Петровна.
Алена опустила голову.
Но судьба, показалось ей, иной раз может быть милостивой, ибо через день после этого разговора, на восходе солнца, у сторожки появился приземистый человек с заросшим рыжеватой бородкой лицом, в изодранном комбинезоне и черном шлеме, в рваных ботинках, с планшетом на боку… Все это Алена разглядела потом, а в первое мгновение ей бросились в глаза комбинезон и шлем, и екнуло сердце: летчик! Она выскочила из сторожки, застыла на пороге, прижав руки к груди.
— Не бойся, сестричка, свой я, советский, — услышала она сквозь звон в ушах тихий, болезненный голос и воскликнула машинально, бессмысленно:
— Господи! Откуда вы взялись?!
Летчик подошел ближе. Его шатало от усталости и, наверное, голода. Он опустился на ступеньку крыльца.
— Подбили, гады, сгорел самолет… Мы выбросились на парашюте. Трое нас было, не знаю, где остальные. Отнесло, наверное, товарищей ветром… Восьмой уже день… нет, девятый… плутаю один…
Он говорил медленно, с паузами, жмурясь от солнца, прорвавшегося сквозь крону могучего граба. Летели к партизанам, сказал он, везли оружие и припасы, и эта последняя фраза почему-то насторожила Алену. Она спросила: «А где ваши знаки?» — и зарделась, испугавшись, что этот усталый человек может обидеться, но в то же время сознавая, что он может оказаться не тем, за кого себя выдает. Жизнь в постоянной тревоге умудрила Алену.
— Снял их… — Он полез в карман комбинезона и, вытащив, показал на растопыренной ладони четыре кубика и две маленькие «птички» — эмблемы. — Командиров они убивают на месте, поэтому снял. В случае чего, думал, успею выбросить, авось сойду за рядового, — объяснил он.
— А меня не испугались? — спросила Алена, еще гуще краснея.
Летчик снял шлем и в первый раз улыбнулся. У него были синие глаза, золотистые, с залысинами на лбу волосы.
— Чего ж мне бояться своих? — сказал он. — Вы ведь здешняя? — Алена промолчала, и он, согнав улыбку, вздохнул. — Правильно, сестрица, лес не без волков, степь не без змей. — Но потом, через секунду или две, опять улыбнулся и прибавил: — Я почти сутки наблюдал за вами. Вышел, когда убедился, что вы не демон, а ангел. Лесной ангел!
Алене стало легко, она рассмеялась и тут же услышала голос Султана. Проснувшись, он звал ее.
— Ой, я сейчас!.. — воскликнула Алена, скрываясь в сторожке.
Она вышла с Султаном на руках, завернув его в байковое одеяло. Летчик стоял, держась за перильце.
— Сын? — спросил он.
— Похож?
— Отец, наверное, смуглый? — сказал летчик и протянул руку, чтобы погладить Султана, но мальчик отдернул голову и, вскрикнув, крепче вцепился в Алену. Его затрясло. Летчик растерянно улыбался. — Страшный я, как пугало…
В это время показалась Клавдия Петровна. Увидев рядом с Аленой человека, она испугалась. Однако потом, когда девушка сказала, кто он, всплеснула руками, жалостливо проговорила:
— Господи, ищут-то тебя… — и набросилась на Алену: — Чего же ты держишь его на виду? Спрятать ведь надо… Как звать тебя, милый?