А позже, когда под покровом темноты тело командира роты Николаева предали промерзлой земле, Давлята вызвали в штаб полка.
Штаб располагался за позициями батальона, в землянках на лесной опушке. Когда Давлят вошел в землянку начальника штаба, адъютант подполковника Тарасевича, рябоватый младший лейтенант с забинтованной головой, сказал, что «ждут у комполка». Взгляд его при этом был полон сочувствия. Он явно хотел что-то прибавить, но в последний момент прикусил язык. Давлят круто повернулся и вышел, направившись к соседней землянке, у которой стоял часовой.
— Здесь комполка?
— Тут, — ответил часовой. — Сейчас доложу.
Через минуту он вернулся, жестом разрешил войти.
Давлят с порога вскинул правую руку к виску. Не смущаясь вперившихся в него суровых, жестких взоров, он обратился к командиру полка, полковнику Хохлову, который сидел — шинель внакидку — за грубо сколоченным столом, и четко отрапортовал, что явился по вызову.
— Садитесь, — буркнул полковник, сдвинув густые брови.
Давлят стянул с головы суконный шлем, расстегнул полушубок и присел на ящик из-под снарядов бок о бок со своим комбатом, капитаном Сухаревым, и лицом к лицу с подполковником Тарасевичем. В землянке находились также адъютант штаба батальона капитан Абдуллин и комиссар полка Мартынов. Все молчали. В мертвенно холодном ровном свете лампы, горевшей от батареек, лица казались бледными.
Перед полковником Хохловым лежала какая-то бумага; не поднимая коротко, «под ежик», стриженной седой головы, он спросил:
— Лейтенант, почему вы самовольно прервали атаку роты?
Давлят при первом же слове вскочил и вытянул руки по швам.
— Разрешите ответить? — спросил он и, когда Хохлов кивнул, сказал: — Противник своим огнем не позволял не только двигаться, но даже поднять голову.
— А вы думали — противник встретит нас не огнем, а музыкой? — взметнув брови, зло усмехнулся Хохлов.
Кровь бросилась Давляту в голову, он задержал дыхание. Тарасевич, Мартынов, Сухарев и Абдуллин, словно сговорившись, опустили глаза. А Хохлов смотрел как сверлил, не мигая, разве только чуть прищурившись.
— Я… я хотел так, чтоб разгромить врага… не терять понапрасну людей, — с трудом вымолвил Давлят.
Хохлов резко — шинель с плеч упала — поднялся и, сунув руки в карманы ватных брюк, сказал:
— Ишь какой умник выискался! Мы ничего не понимаем, не знаем, один он академик! А что нарушен приказ, это ты понимаешь?
— Рота потеряла почти тридцать процентов личного состава…
— Знаем без тебя, лейтенант! — гневно прервал Хохлов. — Те, кто вышел из строя, кто погиб, как ваш командир Николаев, они с честью выполнили свой долг. Не в пример тебе, лейтенант!
— Товарищ полковник… — Голос Давлята задрожал, лоб покрылся холодной испариной.
Но Хохлов не хотел слушать.
— Молод еще учить, молоко на губах не обсохло! — крикнул он и без всякого перехода спросил: — Член партии?
— Комсомолец.
— Видишь, комиссар, своего комсомольца? — повернулся Хохлов к Мартынову.
Комиссар полка, промолчав, достал из кармана записную книжку и принялся что-то писать. Впрочем, полковник Хохлов не ждал от него ответа, так как тут же обратился к Тарасевичу, лицо которого потемнело:
— Заготовьте, товарищ начштаба, приказ по полку, да такой, чтоб другим неповадно было своевольничать. Мы еще посоветуемся… Комбат!
— Слушаю, товарищ полковник!
— Не слушать надо, комбат, действовать! Не терять управление боем! Крепче держать в руках ротных и взводных! Распустил! Кто скажет про тебя, что ты кадровый командир?
— Слушаю, товарищ полковник, — вновь повторил Сухарев смиренным тоном. — Будет исполнено, товарищ полковник.
— Можете идти! — махнул Хохлов рукой, и это касалось не только Сухарева, но и Абдуллина, и Давлята Сафоева.
Когда они покинули землянку, встал комиссар полка Мартынов. Он заложил руки за спину, медленно прошелся взад-вперед и сказал Хохлову:
— Не тот взял тон, Иван Петрович, прямо скажем — не тот.
Хохлов вскинул брови, нервно ответил:
— Нянчиться должен?
— Владеть собой. На криках и угрозах далеко не уедешь.
— Я с гражданской в армии, комиссар! — выпятил Хохлов грудь, украшенную тремя орденами и медалью «XX лет РККА». — Не меня учить, как обращаться с подчиненными.