Ибрагим-бек имел даже специальную группу духовников во главе с имамом Шейх-Бурханом, который в двадцатые годы бежал за кордон из Гиссарской долины, а теперь, едва банда перешла границу, взялся налаживать антисоветскую пропаганду. Подчиненные этому защитнику шариата муллы и мюриды появлялись в кишлаках, как правило, под вечер и почти всегда в сопровождении двух-трех басмачей с английскими карабинами за плечами. Их проповеди сводились к тому, что безбожники-кафиры попирают истинную веру, сбивают мусульман с праведного пути, и поэтому всевидящий, мудрый и милосердный аллах вложил меч в руки Ибрагим-бека, призвав его спасти рабов божьих от позора и гнета.
Такое словопрение кое-кого вводило в заблуждение. Но основная масса дехкан уже умела отличать черное от белого и по призыву Центрального Комитета Коммунистической партии Таджикистана поднималась на борьбу с басмачами.
Как-то добровольческий отряд, в котором Султан Сафоев был комиссаром, намереваясь провести ночь в кишлаке Сандара, попал на проповедь одного из мюридов Шейх-Бурхана. Высланные вперед разведчики доложили, что мужская половина кишлака находится в мечети и слушает густобородого кори[4].
Солнце уже давно скрылось за горами, землю окутала темь. Кишлак будто вымер: ни в одной кибитке не было света, ни в одном дворе не горел очаг; молчали даже собаки. Только вдали мерцал желтый огонек, который излучали коптилки, чадившие в мечети.
Сафоев хотел было пришпорить коня, но учитель Мансур Мардонов, заменявший раненого командира отряда, вцепился в поводья и крикнул:
— Султан! Жить надоело?!
— Ты чего? — удивился Сафоев.
— Окружить надо мечеть, посмотреть… Войдем втроем-вчетвером, оружие под халатами, и послушаем, что читает кори.
— Ты прав, — тут же согласился Сафоев.
Отряд неслышно окружил мечеть, и трое добровольцев во главе с Мансуром подкрались ко входу. Один спрятал под сатиновый халат берданку, другой сунул за пазуху наган, третий — обрез. У Мансура в кармане лежала граната.
Сафоев застыл в напряженном ожидании шагах в пятидесяти от них, под высокой старой чинарой. Пахло сыростью, прелой листвой. Небо было беззвездным.
Мансур с двумя другими добровольцами вошли в мечеть и с положенной учтивостью поздоровались с густобородым кори, конец чалмы которого опускался на широкое плечо. Кори привычно восседал в верхнем, почетном углу, а по бокам сидели на коленях одетые в черные сатиновые халаты здоровые парни с острыми, сверлящими глазами.
Все уставились на вошедших. Кори прервал свою речь на полуслове, грянул сперва на дверь, затем на своих парней. Те зашевелились и положили руки на карабины, которые были прикрыты полами халатов. Но вошедшие смиренно опустились на колени. Кори выждал с минуту, в течение которой слышалось лишь потрескивание фитилей в неглубоких плошках, затем, прочищая горло, кашлянул и вновь завел проповедь мягким, певуче-вкрадчивым голосом:
— Нет вам помимо аллаха заступников и помощников. Господь услышал стоны верующих людей, рабов своих правоверных, и послал избавителей. Он великий и мудрый, да будет над нами воля его!..
Но тут во дворе грянул выстрел и в то же мгновение кто-то разом погасил все плошки. Люди вскочили, тихая мечеть превратилась во встревоженный улей. Бойцы из отряда рванулись наружу.
— Ни с места! Буду стрелять! — крикнул Мансур Мардонов в распахнутую дверь.
В ответ грохнул огонь, пуля цвинькнула у самого уха. Мардонов едва удержался от искушения метнуть гранату.
— Сдавайтесь! — крикнул он снова. — Вы окружены!
— Отряд, к бою! — скомандовал подскочивший Сафоев.
В мечети воцарилась тишина. Сельчане, как видно, замерли от страха, а люди Ибрагим-бека готовились выбираться, смешавшись в темноте с толпой.
Мардонов шепотом спросил:
— Кто стрельнул?
— За мечетью караулил басмач, — ответил Сафоев. — Мы схватили его.
— Гм… Выходит, Ибрагим недалеко?
— Узнаем… Надо, наверно, чтоб выходили по одному.
— С поднятыми руками?
— Само собой, — кивнул Сафоев и обратился к гудевшим в мечети: — Эй, вылазьте по одному! Руки поднять!
— Кто пустит в ход оружие, будет расстрелян на месте, — прибавил Мардонов.
Люди стали выбираться, как было приказано, с поднятыми вверх руками, и те бойцы, что побывали в мечети, стояли по обеим сторонам двери, внимательно вглядываясь в белые от страха лица. Сафоев и Мардонов находились рядом. Дехкане уже тесно забили айван[5], но ни кори, ни басмачи не появлялись.