Люди были охвачены энтузиазмом строительства нового мира. Ему ли, инженеру-дорожнику Мочалову, не знать этого? Он бывал во вновь осваиваемых районах Вахшской долины и на трассе Большого Ферганского канала, опыт сооружения которого — методом народной стройки — распространился на прокладке Большого Памирского тракта, где работают с таким неподдельным вдохновением и в такой праздничной атмосфере, что только о счастье и думается.
Эх, если будут мир и покой!.. Если… Слишком шаткая почва для мира: не все зависит от нас, войну нам могут навязать, и поэтому нам надобно всегда держать порох сухим…
На одной из станций, уже за Минском, в вагон сели несколько военных; они проехали, стоя у окна в коридоре, два перегона и сошли. Провожая их взглядом, молодых, плечистых, Максим Макарович удовлетворенно подумал: «Нам есть на кого положиться!» Но потом он перевел взор на Наталью, которая, отвернувшись, кормила Султанчика грудью, и в него, как он говорил сам, «опять вселился проклятый бес сомнений».
— Да-а, далече ты будешь от нас, — сказал он Наталье.
Она засмеялась. Подняла сынишку и, поддерживая одной рукой за спинку, сказала от его имени:
— Кто же виноват, милый дедуля? Ведь вы сами рекомендовали нашему папочке стать военным…
Максим Макарович сделал внуку козу — потянулся к животику двумя растопыренными пальцами, указательным и средним, шевеля ими, баском приговаривал: «А вот коза, идет коза рога-атая…» Наталья не дала щекотать, быстро отвела:
— Не надо, дедуля, мы только поели.
— А-а, тогда спать, — сказал Максим Макарович.
— Сейчас, дедуля… Мама запеленает, и мы будем баиньки… — Наталья положила сына на постель, он засучил пухленькими, в складках, ножками и ручонками. — Ну, Султанчик, не надо баловаться. Дай маме ручку. Вот та-ак… Теперь другую… А мама споет Султанчику песню…
Малыш таращил глазенки с густыми ресничками, будто в свои три месяца все понимал.
Максим Макарович отвернулся. «Далеко будут внук и дочь и зять от нас. Но ничего, — утешал он себя, — мы с Ксаной в свое время тоже пустились в дальнюю путь-дорогу, приехали в Таджикистан. Пусть и дети теперь разъезжают, видят мир, исполняют свой долг. Где бы ни были, лишь бы были здоровы…»
А поезд стучал колесами и мчался вперед, и за окном проносились села с бревенчатыми хатами, в основном крытыми соломой, и поля, на которых местами шла жатва, и луга со стогами свеженакошенного сена, и пронизанные солнцем дубравы, и темные густые леса, и то голубая, то стальная гладь озер и речушек… Белорусская земля многоцветно сияла, но краски не били в глаза, были спокойных, умиротворяющих тонов, и от полноты охвативших его благостных чувств Максим Макарович даже замурлыкал под нос какую-то песенку.
Как он догадался, поезд уже пересек старую границу и шел по недавно освобожденной земле, проводник подтвердил это.
— Скоро приедем, — сказал Максим Макарович Наталье. — Надо бы потихоньку собираться.
— Еще успеете, — сказал проводник.
Но не прошло и часа, поезд только-только остановился на каком-то небольшом полустанке, как вдруг раздался веселый родной голос: «А где тут граждане Мочаловы-Сафоевы?» — и в вагоне появился Давлят.
В первое мгновение Наталья и Максим Макарович растерялись.
— Уже? — вырвалось у Максима Макаровича. — Мы же совсем не готовы…
— Не торопитесь, — радостно улыбнулся Давлят и, горячо расцеловав названого отца и жену, взяв на руки сынишку, прибавил: — Я проскочил встретить вас на две станции вперед.
— А-а, — весело протянул Максим Макарович, — беспокоился, комиссар-заде?
— Поскорее хотелось увидеть.
— Ну да, сына, конечно…
Давлят засмеялся.
— Что делать, дядя Максим! Не простой человек — Султан! Слышали, наверное, сказку?
В сказке говорилось, как некий купец приглашал на пир властелина страны; тот согласился явиться при условии, что не будет никого выше его саном, иначе, сказал, купцу придется распроститься с головой. «Кто же может быть выше султана?» — подумал купец, принимая условие, и попал впросак, потому что, когда гостям стали показывать виновника торжества — новорожденного сына, — малыш потянулся к блестящей короне властелина. Ничто другое не могло отвлечь его, он зашелся таким криком, что султану пришлось снять корону и дать ребенку поиграть. «Вот кто выше султана!» — сказал он, смерив купца насмешливым взглядом.