Теперь, говорили, эти людишки свирепствуют, не щадя ни малых, ни старых. Поэтому председатель колхоза посоветовал селянам надежнее укрыть тех, кого подобрали у разбомбленного поезда, особенно если кто из них коммунист, советский работник или имеет какое-нибудь отношение к Красной Армии, а также если еврей.
— Я понимаю… Уйду… — вымолвила Наталья и только потом сообразила, какую обиду нанесла Петру и Авдотье. — Простите меня, — тихо прошептала она.
Петро ничего не ответил, а Авдотья сделала вид, будто не слышала.
— Еще нам велено хватать любого незнакомца, который появится в селе, и тащить в правление колхоза, — сказал Петро после недолгого молчания.
— Авось смилуется господь, — произнесла Авдотья и стала собирать ужин.
Прошло еще несколько тревожных, наполненных противоречивыми слухами и тяжкими, горькими думами дней и ночей. Немцы в селе не появлялись. Обходили его стороной и предатели, которые, как говорили, зверствовали в лад с врагами. Но тем не менее, во избежание всяких случайностей, было решено переправить Наталью, как жену красного командира, в места поглуше и безопаснее. Петро объявил ей об этом поздним вечером, вернувшись из правления колхоза.
— А разве еще остались безопасные места? — спросила Наталья таким безучастным тоном, что Петро удивленно воззрился на нее. Помолчав, сказал:
— Ты что, на все положила крест?
Наталья и в самом деле уже думала, что от судьбы не уйти, и внутренне смирилась со всем, что бы ее ни ждало. Однако вопрос, который задал Петро, бросил Наталью в жар. Не выдержав его пристального взгляда, она опустила глаза и глухо пробормотала:
— Я просто спросила…
— Горькую правду трудно принять, но что делать? Мы, милая, тоже не ждали такого от красных войск, — жестко выговорил Петро и, хлопнув ладонью по столу, поднимаясь, сказал: — Ладно, нам встречаться с бедой не впервой. Выдержим!
Теперь Наталья посмотрела на него с благодарностью. Все еще стыдясь своей слабости, она громко сказала:
— Спасибо.
— Время дорого, пани лейтенантша, — улыбнулся разом повеселевший Петро. — Что будем делать? Поедем или нет?
— Раз решили, значит, поедем. Но куда?
— К моей сестре, на застенку[27] Вербовичи. Это пятьдесят верст отсюда, в лесной стороне. Сестра там с дочкой Аленкой, аптекарь она. И Аленка аптекарь, обе…
— Мы не будем им в тягость?
— Были б — не вез бы, — коротко сказал Петро.
Они выехали чуть свет на подводе, которую дал вместе с лошадью колхоз, и, протрясясь целый день по ухабистым шляхам, гатям и пересыпям — дорогам, выстланным бревнами и посыпанным песком, — к ночи оказались в просторной, из нескольких комнат, избе, у высокой женщины лет пятидесяти.
Петро представил ей Наталью.
— Агния Астафьевна, — назвалась женщина и, поведя рукой, ласково прибавила: — Милости просим.
На голоса вышла девушка с заспанным лицом, обрамленным светло-соломенными волосами.
— Моя дочь Алена, — сказала Агния Астафьевна. — Вы располагайтесь, Наталья Максимовна, не стесняйтесь. Раз Петро привез вас сюда, значит, так было нужно. Здесь у нас тихо, мы не видали еще солдат, ни своих, ни чужих.
— И хорошо, если совсем не увидите, — усмехнулся Петро. — Укладывай гостью, намаялась…
Наталья валилась с ног от усталости, и слова долетали до ее слуха как бы издалека, в ответ она тупо улыбалась и только кивала головой. Лишь однажды произнесла слово — когда Алена забрала у нее сына и, осторожно, чтобы не разбудить, раздевая, спросила, как его звать.
— Султан, — сказала Наталья.
— Ого, какое громкое имя! — засмеялась Агния Астафьевна. — Красавец парень, не правда ль, Алена?
— Правда, — улыбнулась девушка. — Оставим его у себя.
— А ты не зарься на чужое добро, своих поскорей заимей, — ввернул Петро.
— Случая не было, дядя, — стрельнула в него лукавым взглядом Алена.
Она унесла Султана в свою горенку. Там же постелили и Наталье. Едва коснувшись подушки, Наталья заснула мертвым сном и проспала чуть ли не до полудня.
А Петро уехал на заре. Он сказал сестре:
— Если что понадобится, Агния, дай знать. Мы с тобой взялись за большое дело, ответственность на нас великая. Как-никак семья красного командира…
— Ты не агитируй меня, Петро, во всем разбираюсь, — остановила брата Агния Астафьевна.
Они обнялись и горячо расцеловались, чего прежде никогда не делали, во всяком случае на памяти Алены, которая выскочила проводить дядю, извинившись, что чуть не проспала, и укорив за то, что не разбудили.