Глава 1. Василина
Я сидела на капоте, уперев ноги в бампер своего «майбаха». Кто-то скажет кощунство, плевать. Все, что меня сейчас волновало это отвалившийся кусок алого, красного гель-лака на длинном ногте указательного пальца. Чертова маникюрша! С тех пор как уехала моя постоянная к себе домой, в свою Тмутаракань, как я назвала ее город, где-то на Урале, никак не могу найти себе нормальную «ногтеделку». Перепробовала маникюр почти у всего Сочи. Нет и все тут. Две недели и, пожалуйста, снова облупленный гель.
Горестно вздохнув, оставила уродливый ноготь в покое и посмотрела по сторонам. Скучно! Начало нового учебного года, а мне скучно! Последний год обучения и как сказал отец: «Дочь, пора тебе работать!». Я так была рада, словами не описать. Всю жизнь с пеленок работать мечтала. Год свободы и прощай молодость, привет, рабочий график, йогурт и салатик на обед и кофе в офисе. Правда, насчет хорошего места я не переживала, отец меня устроит, но работать не хотелось от слова совсем!
Рядом тихо и сыто урча, остановилась серебристая «ауди» и из нее выплыла, именно выплыла моя подруга Вика. В длинном темно-синем шелковом платье без рукавов, вырез до середины бедра, на открытой груди бриллианты, на ногах серебристые туфли на шпильке.
— Приветик, зайчик мой, — проворковала Вика, касаясь воздуха у моей щеки и обдав меня своими яблочными сладкими духами. Я с тревогой посмотрела на ее губы, так и есть. Ярко-красная помада. Вспоминаю, коснулась ли Вика моей щеки губами или нет? А ладно, проехали.
— А ты, что, не идешь на торжественную часть? — оглядев мой наряд, сморщилась подруга.
Да, кожаные лосины в обтяг и белая майка на тонких бретелях, открывающая татуировки на левой руке, алая роза и свернувшаяся кольцами змея, как-то не вязались с нарядом подруги. На шее черный чокер с серебряной розочкой. Вика все старалась оттянуть ее у меня, но я стойко охраняла свою драгоценность. Ленту я недавно поменяла, а само украшение досталось мне от бабушки дворянки. На моей тонкой кисти позвякивают серебряные браслеты, а в ухе пять или шесть гвоздиков с крошечными бриллиантами.
— Иду, но к окончанию, а ты что так вырядилась? — осмотрела я Вику со всех сторон. — В ресторан потом пойдете?
— Праздник у нас сегодня, милая моя, первое сентября, — проворковала Вика, поправляя блондинистый локон перекинутого на грудь хвоста.
— И что, что первое? Завтра второе будет.
— Ну, для кого-то, может, и не праздник, но для меня этот день особо радостный: последний год, последние мучения!
— У тебя за тот год еще два хвоста остались, а ты праздники отмечаешь, — засмеялась я.
— Все бы тебе испортить, — поморщилась Вика. — Где парни?
— Не видела никого пока, сама только подъехала.
— Посмотри, как тебе мое платье? А бриллианты? У матери выпросила, еле дала, целый скандал устроила, грозилась охрану со мной отправить. Но потом дала это колье, тут камни мелкие.
— Какие они мелкие? — сделала я вид, будто заслоняюсь от блеска. Колье и, правда, было так себе, не в смысле некрасивым, но видали и побольше камешки.
— Ты давно меня ждешь? — спросила подруга, доставая с заднего сиденья «ауди» аккуратную маленькую корзинку с букетом живых цветов.
— Блин, цветы, — заныла я, вспоминая, что совсем забыла купить свой букет.
— Ладно, от обеих подарим, — отмахнулась Вика. — А кому дарить будем? Как в том году, англичанке?
— Ну, уж нет, этой мымре я больше ничего дарить не буду! — возмутилась я, доставая из машины маленький черный клатч, украшенный блестящими пайетками. — На Восьмое марта вручила ей духи за двести евро, а эта зараза мне все равно за зачет трояк влепила. Даже и не подумаю!
— Ну а кому тогда? — Вика замерла, удивленно приподняв брови. Смешная такая, глупенькая, губки бантиком, бровки домиком.
— Михалычу давай подарим, — прыснула я, гадая, прокатит или нет.
— Физруку? — еще больше приподнялись брови, а красные губы сложились в удивленное «О».
— Ну да, жене своей отнесет, все польза будет. Он ей цветы, она ему борщ и безудержный секс, — не унималась я, подшучивая над подругой.
— Ну ладно, — медленно произнесла Вика и подхватила корзинку за длинную розовую ленту.
Я деловито кивнула и пообещала себе, что ни за что не пропущу такую сцену. Вика — моя подруга еще со школы, поэтому ей многое прощалось. Я с детства любила над ней подшучивать, не со злобой, конечно, а так по-доброму. Подруга была немного глупенькая, доверчивая, рассуждала, как кукла Барби. Если кто не знает, что это такое, то представьте себе воздушный розовый зефир, который иногда куксится, часто жалуется, при этом заботясь о своем розовом цвете и воздушном платье. Вику мало что волновало, кроме парней, денег и шмоток. Именно в таком порядке. Сессии подруга сдавала лишь частично сама, пустив слезу и помахав своими длинными наращенными ресницами. Большую часть за нее сдавал ее папа, а если точнее, то его деньги.
Наши семьи входили в высшую лигу города Сочи, как я называла папашин бизнес, и таких же, как он. Морской порт, олимпийское строительство, дороги — все это было в подчинении у высшей лиги, часть которой оседала в Москве, а часть была из местных олигархов. Окружение у этой лиги было соответствующее и в основном проверенное годами. Наша семья и еще несколько таких вращались в своем, как говорила Вика, царстве. Почти все мы, дети этих царей, оказались в одном из самых престижных университетов Сочи. Многие, конечно, после школы подались в Москву, но я, зная, что Вика не потянет уровень московского университета, да и не все можно купить, осталась у себя в городе. Да и уезжать не особо хотелось. Многие из наших не уехали из Сочи, так было веселее.
— Почему парней не видно? — заволновалась Вика, говоря о нашей компании. Обычно мы подъезжали к универу, и здесь уже тусовалась толпа на дорогих тачках и мотоциклах. Сегодня я не видела никого из наших.
— Может, они и правда решили бойкотировать первое сентября? — задумалась я, доставая из кармана свой сияющий золотом айфон.
— Думаешь, вчерашний спор еще действует? — снова поползли брови Вики вверх. Я молча кивнула и набрала номер моего парня на данный момент, одного из сынков банкира Кондратьева. Длинные гудки были мне ответом.
— Черт-те что происходит, — рассердилась я, скидывая звонок.
— Пойду, Владу позвоню, — сказала Вика и села в свою машину, включая громкую связь.
Я набрала номер еще одного из наших ребят, но у того телефон был и вовсе не доступен. Снова забралась на капот и огляделась по сторонам, пытаясь найти знакомые лица, и тут увидела его.
Парень шел, поддерживая на плече черную сумку на длинном ремне, шел как-то мягко и пружинисто, как ходят только спортсмены. Серые джинсы, белая рубашка с коротким рукавом. На ногах черные кроссовки. Осмотрев его с головы до ног, я тихо присвистнула: если не обращать внимания на убогие, но чисто-отглаженные шмотки, то такой экземпляр восхитил даже меня.
Высокий, узкий в талии, с широкими мощными плечами и руками. Джинсы обтягивали ноги, и было понятно, что там перекатываются стальные узлы мышц. На голове топорщился ежик темно-русых волос, который пытались уложить, но, видимо, плохо получилось. В последний момент плюнули и взъерошили рукой. Но как он был красив! Не тошнотворной красотой нарцисса или влюбленных в себя мажоров, а просто сильной мужской красотой. Так, мне необходим предлог, чтобы познакомиться и узнать, кто это такой.
Глава 2. Никита
— Эй, малыш, иди сюда! — это мне? Встал, оглянулся по сторонам. На стоянке перед универом стоят две крутых тачки. Знаю, разбираюсь. На капоте одной, забравшись ногами на бампер, сидит девчонка. Вот отодрать бы ее от капота и надрать задницу, такую тачку своей пятой точкой портит, аж руки зачесались. Решил проигнорировать, на хрен еще мне избалованных девиц не хватает. — Эй, ты, борзый! — снова окрик.
Иду, не оглядываясь. Пружиню походку, да пошла она, принцесса «майбаха». Видали мы таких, на окрики не отзываюсь. Хороша, да не про нашу честь. Успел рассмотреть красотку, как же не заметить. Знает, что красива, отсюда и наглость прет, вседозволенность выплескивается. Ничего, и не таких видел, покруче были, хотя эта тоже высший сорт. Насколько успел заметить все при ней, и фигурой, и лицом удалась, генетика богатых, экстерьер мамы блондинки, передающийся по наследству. Богатый папик и дети, прожигающие его деньги, а заодно и свою жизнь.