– Там она, видишь? Всегда в это время приходит.
Я видела и понимала про время: обед.
Мама сидела за пустым столиком. Поникшая, маленькая, она, казалось, не замечала ничего вокруг и смотрела только на свои обветренные руки. Мне захотелось подойти, взять ее за плечи и увести, но я ничего не сделала, как когда-то не помешала Марту поиздеваться над беременной девушкой. Вместо этого я попыталась уйти сама – дернулась, давая Юрику понять, что не увидела ничего особенного, и тут стайка школьников, расправившись с картошкой и бургерами, сорвалась с места. Мама встала и быстро, не поднимая головы, пересела за освободившийся столик. Она разворошила кучу коробок, достала из одной огрызок булки, из второй – недоеденный наггетс и поспешно, жадно, голодно затолкала все это в рот. Я отвернулась, чтобы не видеть плохо скрытого блаженства на ее лице, чтобы вообще не видеть ее лица и этого красного платья с кружевными рукавами под дутой жилеткой.
Наконец она встала. Огляделась затравленно, но нас не увидела, хоть и посмотрела почти в упор. Мы спустились на траволаторе: она впереди, я – неумелым преследователем – сзади; на подземной парковке она свернула за угол, и я не посмела догонять. Так и осталась смотреть в стену возле утыканной окурками урны, не понимая, что мы здесь делаем – я и тем более она, жена спасателя МЧС, моя мама, которая всегда была дома и ждала нас – меня и папу – с песочным печеньем, как дела, тебе звездочку или сердечко? Я не буду, мам, уже убегаю, мы с Мартом договорились… А ужин? В кафе поедим, давай, пока!
Она вернулась так внезапно, что мне пришлось спрятаться за дверями торгового центра. По спине ее бил картонный плакат с надписью «Запчасти для счастья» – простое решение проблем всех несчастных людей. Мама сунула руку под жилетку и достала фляжку. Открутила крышку, сделала глоток, потом еще один. Спрятала фляжку обратно, поднялась по лестнице на улицу. Я вернулась в торговый центр. Вспомнила, что пришла не одна, отыскала Юрика и потащила его наружу.
Человек-бутерброд в черных балетках бродил под моросящим дождем напротив центрального входа. Редкие прохожие пробегали мимо, даже не глядя на протянутые листовки.
А я видела только их. Не людей, не парковку, не дурацкий текст и нарисованного человечка с гаечным ключом на маминой спине. Листовки. Помню, бросилась наперерез выезжавшей со стоянки машине, подлетела к маме и выхватила у нее всю пачку. Юрик топтался неподалеку. Я сунула ему половину и толкнула в спину. Потом металась по площади, не пропуская ни одних рук, с криками: «Листовки счастья! Возьмите счастье!» – испуганные люди просто боялись мне отказать, и, когда разноцветные бумажки без остатка перекочевали в карманы, сумки и урны, я наконец обернулась – мама стояла на том же месте, растерянная и обрадованная: «Это что, всё? Правда всё? Хорошо-то как, дочка!..»
Тогда я подумала: только бы Март ее здесь не увидел. Почему я так подумала?
3 февраля 2020 года студент-программист Мартин Лютаев был найден с перерезанным горлом в своей съемной квартире на Ленинградском проспекте.
Друзья отзывались о Лютаеве как об открытом и дружелюбном парне. Он увлекался гейм-дизайном: говорил, что готовит «бомбу» – новаторский сценарий компьютерной игры, – однако никому его не показывал. В МГТУ имени Баумана он проучился меньше года. Преподаватели называли Лютаева талантливым, но ленивым: он часто прогуливал занятия без объяснения причин. До переезда в съемную квартиру Лютаев проживал с матерью и отчимом-бизнесменом, владельцем гостиничного бизнеса. Родной отец, получивший израильское гражданство, не отказывался поддерживать сына: в день совершеннолетия своей девушки Лютаев подарил ей купленный на средства отца «Фольксваген Поло». Студент оформил машину на себя, но ездила на ней его подруга.
На странице Лютаева «ВКонтакте» (сейчас она заблокирована) общие фотографии: молодые люди влюблены и явно счастливы. Последний снимок был выложен за день до убийства. Подпись к нему звучит как жуткое пророчество: «Если когда-нибудь настанет день, когда мы не сможем быть вместе, – сохрани меня в своем сердце, я буду в нем навеки».