Между тем в коридоре висела красивая клетчатая куртка Некрасова, которую он только что привез из Америки, и соседка майорша, сама в чине капитана, решила, что у нас иностранец. Таких вызывающе иностранных вещей в Москве не носили. Она мне тихо и вежливо сказала в кухне, чтобы мы освободили помещение в двадцать четыре часа. Я сказала, что у нас знаменитый писатель Виктор Некрасов, это его куртка, — не подействовало, не знали они такого писателя, а куртка, действительно, выглядела экзотически — только шпионы могли носить такие. Шпиономания еще не прошла, кампания «бдительности», когда весь народ мечтал обнаружить шпиона, длилась еще долго.
Гена с Некрасовым мирно опохмелялись, про демократов и разночинцев поспорили для порядка и сошлись на компромиссе, вчерашний скандал был прощен как детская выходка, и Гена гордо демонстрировал другу Вике, какая у него жена, заботливая, все понимает и утречком бежит в кулинарию. Некрасов одобрял жену. Но только если ей — то есть мне — убрать челку. У женщины самое красивое — это лоб, открытый лоб.
Почему-то «старики» тех времен придирчиво относились к женским волосам. С этим я не раз сталкивалась. А Гена очень любил «стариков», без стеснения знакомился даже с самыми знаменитыми, например с поэтом Михаилом Аркадьевичем Светловым. Мы подсели к нему где-то в кафе и весело проболтали целый вечер, но время от времени он неодобрительно косился на мой лоб и уверял, что челку надо отрезать, всем бы девушкам запретить эти челки. Он был легендарной личностью, классиком еще с довоенных времен, все мы знали наизусть его «Гренаду», старались попасть на его семинары в литинституте и передавали из уст в уста его экспромты и остроты. Гена — до того как стал сочинять свои песни — пел Светлова, например, вот это: «Печально я встретил сегодня рассвет, сразу проснулся от горя, на палубу вышел — а палубы нет — ни неба, ни чаек, ни моря…»
Впрочем, он в те времена пел стихи разных поэтов — Пастернака, Цветаеву, Тихонова, Кирсанова, иногда выдавал малоизвестные стихи за свои. Теперь поют его песни с эстрады, сильно путая слова и вставляя чужие строчки; он бы не был в обиде, он и сам так делал не раз, песни предназначались для «своих», не для печати или эстрады. Александр Аркадьевич Галич дописал две забавные Генины песни. «Мы поехали за город, а за городом дожди, а за городом заборы, а за заборами вожди…» он продолжил в духе политической сатиры: «И сопя, уставится на экран мурло — очень ему нравится Мэрилин Монро…» И сразу спел Гене. Тому не очень понравилось такое продолжение, но он промолчал — из почтения к Галичу, как бы одобрил. Это было в Болшево, в нашем «доме творчества», и кто мог тогда думать, что через много лет эти песни вспомнят, они «пойдут в народ»? Это были «домашние игры», и дом в Болшево казался тогда нашим общим домом. Он объединял поколения, осуществлял «связь времен».
Майский день — именины сердца
Эти воспоминания вошли в сборник «Сергей Ермолинский» (М.: Аграф, 2002). Но я тут много рассказываю о Шпаликове, поэтому — пусть это будет продолжением предыдущей главы; тут как раз про «связь времен».
Мы познакомились с Сергеем Александровичем Ермолинским в мае 1961 года в Гаграх. Прошло сорок лет, но я отлично помню тот день, а почему — вы сейчас поймете. Но придется начать издалека. Мы с Геной Шпаликовым поженились в 1959-м, а в 1961-м наш студенческий «экспериментальный» брак стал трещать по швам, и весной Гена затеял примирение. Мы решили начать новую жизнь. Из прежней жизни — с моими родителями — мы были изгнаны, вернее, сами ушли. Для новой были все основания — Гена получил аванс на «Мосфильме» и, узнав, что я тоже скитаюсь, живу у подруги, купил два билета на Кавказ и преподнес их как спасенье: ехать и не рассуждать. Он был горд, ощутив себя «не мальчиком, но мужем».
Был апрель, и знаменитая гостиница «Гагрипш», диковинное деревянное сооружение в стиле «шале», явно стояла пустая — не сезон. Мы решили непременно поселиться в ней. Я хорошо знала Старые Гагры, бывала там не раз «дикарем», с родителями, были знакомые хозяева, но это не соответствовало замыслу. Новую жизнь надо начинать в хорошем отеле, поутру спускаться в ресторан, заказывать в номер легкое вино и т. д.