Харпер сложил руки на груди:
— Могу предположить, что полицейские, вызванные на место происшествия, заметили клеймо и вызвали ФБР. Повторяю: это всего лишь моя догадка.
В боковом кармане завибрировал пейджер. Я достал его: срочный вызов из клиники.
— Сочувствую вашей потере, — деловым тоном заявил Харпер, — и разделяю вашу боль, но сегодня у меня на редкость плотное расписание. Возможно, через несколько дней…
— Когда вы сможете достать из архива дело моей жены? — прервал его я.
— Я не уверен, что вообще смогу это сделать. Я собираюсь только узнать…
— Закон о свободе информации.
— Простите?
— Я просмотрел его сегодня утром. Дело Элизабет закрыто, и я имею право его увидеть.
Харпер наверняка знал об этом — скорее всего, не я первый запрашивал дело из архива — и поэтому закивал с энтузиазмом:
— Конечно, конечно. Вы должны будете собрать необходимые документы, заполнить некоторые бумаги.
— Вы издеваетесь? — спросил я.
— Извините?
— Моя жена стала жертвой ужасного преступления.
— Знаю.
— И у меня есть право увидеть все документы. Если начнете тянуть резину, я сочту это подозрительным. Я никогда не говорил с журналистами о Элизабет и ее убийце. Может быть, мне начать? Я попрошу их объяснить, почему окружной медэксперт отказывает в элементарной просьбе.
— Звучит как угроза.
Я поднялся на ноги:
— Буду здесь завтра утром. Приготовьте, пожалуйста, документы по делу моей жены.
Наконец-то я действовал. Да, это оказалось чертовски приятно.
Глава 22
Детективы Роланд Димонте и Кевин Крински из отдела по расследованию убийств Управления полиции Нью-Йорка прибыли на место преступления даже раньше рядовых копов. Лидировал в этой паре Димонте — человек с давно не мытыми волосами, в ботинках из змеиной кожи и вечно недожеванной зубочисткой во рту. Он рявкнул несколько слов, и студию немедленно оцепили. Через пару минут за оцепление нырнул эксперт.
— Где свидетели? — спросил Димонте.
Свидетелей было всего двое: муж убитой и доходяга в черном. Детектив отметил, что муж с ума сходит от горя (хотя, может, и комедию ломает…). Ну, с этим потом разберемся.
Пожевывая зубочистку, Димонте отвел доходягу — его звали Артуро — в сторону. Парень был невероятно бледен. Возможно, наркотики. Правда, именно он и обнаружил труп, там же его и вывернуло…
— Вы можете отвечать? — спросил Димонте, демонстрируя притворную заботу.
Артуро кивнул.
Димонте осведомился, не заметил ли он в последнее время чего-либо необычного в поведении жертвы. Артуро ответил, что да, было. «Что было?» Странный телефонный звонок, который явно смутил Ребекку. «А кто звонил?» Артуро не знает, но где-то через час к Ребекке приехал мужик. Когда он ушел, Ребекка была вся на взводе. «А как звали мужика?»
— Бек, — ответил Артуро. — Она называла его Бек.
Шона засунула в сушку простыни Марка. Линда подошла и встала рядом.
— Марк опять намочил постель, — констатировала она.
— Ах, как ты наблюдательна!
— Перестань.
Линда отвернулась. Шона хотела извиниться, но передумала и промолчала. Когда они с Линдой расстались в первый и пока единственный раз, Марк начал писаться в постель. Позже семья воссоединилась, и мальчик, казалось, выздоровел. А теперь вот снова.
— Он чувствует, что происходит, — сказала Линда. — Напряжение висит в воздухе.
— И что ты хочешь от меня, Линда?
— Все, что ты можешь.
— Я больше не уйду, я обещала.
— Как видишь, этого недостаточно.
Шона скривила лицо и молча швырнула простыни в сушку. На что ей сдалась такая жизнь? Она преуспевающая топ-модель и просто не имеет права демонстрировать на людях мешки под глазами и потускневшие волосы. Надоело все. Надоел семейный быт, к которому она оказалась совершенно не готова, надоели дурацкие советы доброжелателей. Мало того что они с Линдой не совсем обычная пара. Так их угораздило еще и завести ребенка. Все это, вместе взятое, вызывало повышенный интерес и совершенно ненужную, навязчивую поддержку, которая лишь запутывала ситуацию. Раскол их семьи станет ударом по лесбийскому движению. Как будто разнополые пары никогда не разводятся! Шона не считала себя подвижницей и не собиралась жертвовать собственным счастьем ради достижения каких-то «высших целей». И пусть ее считают эгоисткой!
Интересно, а что думает по этому поводу Линда?
— Я люблю тебя, — сказала Линда.
— И я.
Они посмотрели друг на друга. Марк опять намочил постель. Шона не пожертвовала бы счастьем ради «высших целей». А вот ради Марка…