«Шейн был совсем не похож на своих родителей. Не связался ни с бандами, ни с наркотиками. Ничего подобного, – вспоминала Никки. – Я никогда не беспокоилась, что он пойдет по той же дорожке, что и его родители. Шейн был хороший».
Вскоре после переезда племянника Шелли начала нагружать его домашними поручениями.
«Мама гоняла его изо всех сил, – говорила Никки годы спустя. – Он все делал. Сначала нехотя, но потом привык и выполнял все, что она требовала».
Бо́льшую часть времени Шейн занимался делами по дому. Лишь изредка выкраивал время, чтобы уехать на своем забрызганном грязью велосипеде куда-нибудь в лес. Иногда брал с собой Сэми, но чаще всего с ним ездила Никки, которая была лишь на несколько месяцев его старше. Она понимала, что это такое – считаться аутсайдером и в школе, и дома. И, как Шейн, знала, какую роль сыграла в этом ее мать.
Шейн боялся Шелли. Как и девочки, он был готов на все, чтобы избежать ее гнева. Шелли начала преследовать его и добавлять новые пункты в бесконечный список обязанностей, которые ему следовало исполнять по дому и по хозяйству. Если он делал что-то не так, приходилось платить. Она стала забирать вещи у него из подвала. Подушку. Потом одеяло. Потом кровать. Ему было велено спать на полу. Он попытался роптать, но быстро сообразил, что ситуация от этого только ухудшается.
Потом Шелли запретила ему принимать душ, который и так позволялся только раз в две недели, и оставила только один комплект одежды для походов в школу. Из классного парня Шейн превратился в вонючего, грязного и странноватого мальчишку.
Вскоре после того как Шейн переехал жить к Нотекам, Лара Уотсон предприняла очередное путешествие на север. С этими визитами она всегда рисковала. Иногда, приезжая с подарками, оказывалась вынуждена оставлять их на крыльце, потому что никого не было дома, хотя они заранее договаривались провести время вместе. Бывало и такое, что ей приходилось часами сидеть в машине и ждать, пока Шелли с девочками возвратятся домой. Шелли отделывалась от мачехи путаными объяснениями: она, мол, перепутала дату, или ей внезапно потребовалось что-то купить в Олимпии или Абердине. Однако на этот раз и Шелли, и Никки с Сэми, и Шейн были дома. Пока Шелли смотрела телевизор, Лара уединилась с девочками в одной из спален на втором этаже. Наверху все было прибрано. Их комнаты выглядели нарядными, аккуратными – полная противоположность тому, как Шелли содержала собственную спальню, когда жила в Бэттл-Граунд.
Ларе захотелось посмотреть и спальню внука. Хотя Шелли тут же вскочила и последовала за ней, Ларе удалось спуститься по деревянной лестнице в подвал. Уже на полпути она едва не задохнулась: от нефтяной топки шел едкий, отвратительный запах. От него в груди у нее запершило, а на глазах выступили слезы.
«Нам только что залили нефть в бак, – объяснила Шелли. – Я уже вызвала ремонтника, чтобы разобрался с вонью».
Мимо маленькой двери в топочную Лара прошла в переднюю часть подвала, где Шейн спал на матрасе, брошенном прямо на бетонный пол.
Она круто развернулась и уставилась на падчерицу. Такого Лара и представить себе не могла.
– Где его кровать? – спросила она.
Шелли ничего не отвечала. Лара, расстроенная, смотрела на нее с недоумением.
– Но ему же нужна кровать, Шелли! Что у вас тут творится? Если вам не хватает денег, я могу тебе дать…
Шелли стояла молча. Лара еще раз обвела подвал глазами.
– И шкаф ему тоже нужен.
Шелли туманно объяснила, что ей не хватило времени, чтобы как следует устроить Шейна, но деньги взяла.
Некоторое время спустя Лара узнала, что Шелли все-таки купила Шейну кровать. Но ее не покидала мысль, что он так и спал бы на полу, если бы она не вмешалась.
Потому что Шелли было все равно.
Глава четырнадцатая
Никки видела, как ведут себя матери в телесериалах. Как они слушают своих детей, утешают их, гладят по голове. Она наблюдала за другими матерями в городе, как они вели себя с детьми и с мужьями. Они не кричали и не дрались. Не заставляли своих детей делать странные вещи – не только физически болезненные, но еще и унизительные настолько, что о них никому нельзя было сказать. Никки знала, что ее мать ненормальная. Когда приехал Шейн, они с ним целыми часами говорили о том, насколько Шелли не в себе.
И он был отнюдь не так снисходителен к ней, как Никки.
– У нее дерьмо в голове, – говорил Шейн.
– Я знаю, – отвечала Никки. – Но иногда…
Шейн перебивал ее:
– Это когда же?