Выскочив из автомобиля, полицейские прицелились в стремительно приближавшуюся крылатую машину, но, когда столкновение казалось уже неизбежным, аэроплан оторвался от земли и взмыл вверх.
Минут через двадцать первые лучи солнца осветили горизонт. До сих пор полет проходил нормально, но Китти знала, что главная трудность впереди: стоит только пересечь береговую линию, как жестокие зимние ветры, властвовавшие над Ла-Маншем, начнут швырять ее утлое воздушное суденышко, как спичку.
— Скоро Дувр! — крикнула она. — Нам надо подняться как можно выше до того, как покажутся береговые утесы, тогда на английской стороне ветры нам не страшны, они останутся внизу. Правда, есть риск, что они налетят на нас у французского берега, но, надеюсь, худшее уже останется позади.
Макс обнял ее сзади за плечи, зарывшись лицом в развевавшиеся на ветру волосы, и прижался губами к ее шее. Китти обернулась и на мгновение нежно прильнула к нему, как будто искала поддержки в своем нелегком деле.
Пришла пора начинать подъем. Молодая женщина потянула за ручку управления, и самолет стал плавно набирать высоту. Почувствовав приступ головокружения, Китти тряхнула головой и сделала глубокий вдох — свежий морской воздух ее немного взбодрил. «С высотой шутки плохи, — подумала она, — надо все время быть начеку, ведь от этого полета зависит наша жизнь». Китти очень устала, проведя всю ночь на ногах, но до отдыха было далеко. Если им вообще было суждено отдохнуть в ближайшем будущем.
Когда на востоке показался краешек солнца, Китти увидела внизу утесы Дувра — огромные, белые, гладкие, они величественно возвышались над морем. За растянувшимся на двадцать одну милю водным пространством беглецов ждал город Кале.
— Так высоко не поднимался ни один аэроплан! — оглянувшись через плечо, прокричала Китти.
— Мы на вершине мира, баджи! — ответил Макс, заливаясь счастливым смехом. — Мы — властелины небес!
«Господи, он радуется совсем как тот, прежний Кэмерон, — с нежностью подумала молодая женщина. — Для него наш перелет — новое великолепное приключение». Китти прежде всего думала о том, насколько это приключение опасно, — гарантии успеха не было, хотя Китти, давно мечтавшая перелететь Ла-Манш, долго и тщательно к этому готовилась. Но что делать, отступать поздно. Собрав всю свою волю в кулак, она решила во что бы то ни стало победить стихию.
Чутье ее не подвело: хотя дуврские утесы остались позади, на высоте воздушные массы оставались относительно спокойными. Однако не все было так уж хорошо. Взглянув на указатель топлива, Китти с тревогой заметила, что полет на большей, чем обычно, высоте увеличивает и расход топлива. Из-за этого даже с новым, более вместительным топливным баком, который установил на аэроплан бедный Лори, крылатая машина могла не дотянуть до противоположного берега.
Постепенно узкая полоска английской земли скрылась из виду, теперь беглецов со всех сторон окружали только голубые небеса да морской простор. Белые барашки волн на поверхности воды ясно говорили о свирепости дувших внизу ветров, с которыми еще предстояло сразиться при спуске.
— Это потрясающе! — прижавшись к Китти, шепнул ей на ухо Макс.
— Да, но скоро нам придется туго, — предупредила она.
Китти как в воду глядела — через некоторое время погода начала меняться в худшую сторону. Сначала появились белые облачка, окружившие аэроплан ватной дымкой, потом они начали темнеть и наконец превратились в дождевые тучи. С моря поднялся и медленно пополз в сторону Англии туман, закрывая беглецам обзор. Китти то и дело протирала очки и вытягивала шею, стремясь найти хоть какой-нибудь просвет, но безуспешно. Если так пойдет и дальше, то они легко могут сбиться с пути.
Китти решила немного снизиться.
— Держись крепче! — крикнула она Максу и резко двинула ручку вперед.
Аэроплан плавно полетел вниз, навстречу ветрам; тучи становились все гуще, темнее, полился дождь — редкий поначалу, он быстро превратился в ливень, и вскоре беглецы промокли до нитки. У ног Китти собрались небольшие лужицы. От напряжения у нее кружилась голова, свело плечи, но она изо всех сил старалась удержать аэроплан в правильном положении — в ее сердце зажглась надежда, потому что в просвете между тучами мелькнул долгожданный берег.
Однако под напором налетевшего шквала крылатая машина стала заваливаться набок. Лишь благодаря отчаянным усилиям Китти удалось остановить падение. Она взглянула на измеритель топлива — стрелка плясала возле нулевой отметки, значит, в запасе осталось всего несколько минут.
Она попыталась протереть запотевшие стекла очков, но не тут-то было: они запотели изнутри. Тогда молодая женщина досадливо сдвинула их на лоб и огляделась — в просвете снова мелькнул берег.
Внезапно ветер изменил направление, закружив аэроплан, как в водовороте. Китти рванула ручку управления на себя, но машина уже не слушалась руля.
— Как ты? — раздался позади голос Макса.
Швыряемый бешеными ветрами из стороны в сторону аэроплан начал терять высоту. Вцепившись в ручку, Китти, у которой все плыло перед глазами, изо всех сил пыталась выровнять машину, но все было напрасно.
— Я вижу берег, — крикнул Макс, когда горизонт очистился. — Он быстро приближается!
В его голосе не было паники, и это немного подбодрило Китти. Она заставила себя сосредоточиться на конкретной задаче, не думая о возможных последствиях.
— Сколько осталось топлива? — спросил Макс.
— Бак пуст, — после секундного колебания ответила она.
Словно в подтверждение ее слов мотор начал чихать, и аэроплан камнем пошел вниз. Вцепившись в ручку, Китти попыталась поймать воздушный поток.
От напряжения у нее заболели мышцы, но, несмотря на все ее старания, аэроплан продолжал падать. Размытые очертания французского берега стремительно росли, становясь яснее, четче. У Китти тоскливо сжалось сердце: аэроплан снижался слишком быстро, при такой скорости он неминуемо разобьется о скалы.
Она снова изо всех сил потянула ручку на себя, и, хотя мотор продолжал чихать, машина начала выравниваться, поймав воздушный поток.
— Этого недостаточно! — крикнул Макс. — Нужно прибавить высоты!
Китти еще сильнее вцепилась в ручку, но она уже не поддавалась, аэроплан летел вниз прямо на скалы. Крушение неминуемо.
Но счастье было на стороне беглецов: капризный ветер в очередной раз переменился, и могучий шквал швырнул аэроплан вверх. Угрожающе ощетинившийся скалами берег закружился, удаляясь. Однако через мгновение ветер переменился снова, и крылатая машина рухнула вниз.
Удар о землю бросил Макса вперед, на Китти. Она почувствовала, что задыхается под его тяжестью. Аэроплан заскользил, завертелся, царапая правым крылом землю, отчего под колеса полетели камни и сломанные ветки, потом подпрыгнул и снова ударился о землю, разломившись пополам. Беглецов выбросило из кабины. Китти, ударившись о землю, потеряла сознание.
Оно возвращалось к ней медленно, словно нехотя. Первым, что она почувствовала, были сильные мужские руки — ее куда-то бережно несли. Протерев глаза, Китти увидела в смутной дымке лицо Макса — ну конечно, это он о ней позаботился.
— Тебе сильно досталось, бедняжка моя? — участливо спросил он, заметив, что Китти пришла в себя.
— Нет, все нормально, — ответила она, хотя чувствовала себя так, словно побывала в мельничных жерновах. По лбу текло что-то теплое и липкое — это была кровь.
Макс осторожно стер ее рукой.
— Милая, я восхищен твоей отвагой, — сказал он с нежностью, — ведь ты все-таки перелетела Ла-Манш!
Китти встрепенулась: действительно, ее давняя мечта наконец осуществилась. Но все же она мягко поправила возлюбленного:
— Мы совершили этот перелет вместе, родной.
Оглянувшись на горевшие останки аэроплана, он пробормотал:
— Жаль только, что никто об этом не узнает.
— Ничего, — ответила Китти, приникая щекой к его груди, — достаточно, что об этом знаем мы с тобой.
Восстановив силы в одной из пригородных гостиниц Кале, беглецы через несколько дней отплыли на пароходе в Бомбей, до которого было две недели пути. В первый же вечер Китти и Макс вышли после ужина на палубу, чтобы насладиться свежим морским ветром. Впереди несколько чудесных дней и ночей для разговоров и любви на этом островке спокойствия и безопасности между двумя полюсами — Англией и Индией, где беглецов ждали неприятности и неопределенность. Это путешествие стало единственной роскошью, которую они себе позволили после всех перенесенных испытаний.