Сейчас его волосы - совершенно белые, бронзовая кожа испещрена частыми морщинками и улыбается он, слегка кривя вправо тонкие сухие губы, но вечно-молодые, голубые как небо, глаза сияют на его лице. Он спокоен и ласков, как разомлевший на солнышке кот, и только плутоватый взгляд выдает его природу. Мы сошлись на том, что называть я его буду дядя Витя.
И ,хотя, я была очень рада за Ба, которой хоть на старости лет удалось встретить, как она выразилась «своего человека»,это немного пугало. Я не хочу встретить «своего человека» спустя сорок лет, да и учитывая последние обстоятельства, не факт, что доживу до этого момента.
Прошло три дня после случая в поезде. Вторую ночь подряд я вижу один и тот же сон: напротив моего лица дуло пистолета, черное и огромное, оно словно засасывает, за ним можно разглядеть размытый силуэт «военного», затем вспышка - выстрел и Сашины ,полные тоски и раскаяния , глаза.
Хотя это только лишь фантазии. С чего Саше грустить, если он со всем этим связан. В груди предательски заныло: ну как он мог? Актеришка, еще ведь улыбался мне, притворялся, блинчиками кормил.
Солнечным днем страх отступил и меня охватил гнев. Хотелось ворваться к нему домой, припереть к стенке и потребовать ответа. Хочет убить - пусть наберется смелости и пристрелит меня сам. Малодушная сволочь.
Верьте или нет, но опасность смерти ничуть не умалила моих к нему чувств. Лишь окрасила их в траурные цвета и добавила горечи. Я в не себя от злости: приворожил он меня что ли?
Конечно же, я не призналась Ба в том, что случилось: она услышала от меня лишь историю как я не успела вбежать в поезд после очередной остановки и добиралась до станции на попутчиках.
Никому не признаюсь, пока не докопаюсь до правды. Через коротких четыре дня я вернусь на работу и бровью не поведу при виде босса; его же реакция должна рассказать мне обо всем.
Я осталась без телефона и одежды. И потеря первого меня совершенно не смущала:я никому не могла сейчас довериться, ни Лене, ни, тем более, Никите. В моих затуманенных страхом глазах все были виновны.
В отсутствии моих вещей я расхаживала в бабушкиных: желтая юбка - клеш родом из восьмидесятых и полосатый топ были мне слегка велики, а чтобы скрыть следы удушения ,я повязала на шею салатовую косынку. В общем и целом выглядела я мило, но нелепо. Так что когда мы шли в местный, единственный во всем поселке магазин, Ба попросила меня идти поодаль.
Настал день Х. Уезжать было грустно, и ,честно говоря, страшно. Я определенно разлюбила поезда. Не хотелось покидать бабушку и мою уютную комнату, что совсем не изменилась с детства : двухъярусная кровать, которую мы делили с гостившим изредка двоюродным братом, шкаф красного дерева с полным собранием сочинений Джека Лондона, трехногий табурет,который я запрещала выбрасывать из глупой женской бережливости. На деревянном подоконнике - глиняный кувшин с полевыми цветами, сорванные мной вчера утром, на закате сегодняшнего дня они уже грустно склонили головы. Что ж, их век недолог...как и мой ,видимо.
Я прощалась с этим местом как в последний раз и потому все казалось особенно прекрасным. Уезжать из дома мне пришлось со своим старым розовым портфелем с микки - маусом, что валялся здесь с начальных классов. Я с безразличием разглядывала себя в зеркале: россыпь веснушек по лицу и плечам, висящая в талии юбка,топ открывающий заостренные ключицы,нелепая повязка на шее и детский рюкзак, - ну если какой-то маньяк снова на меня позарится, то у него точно не все дома. .
Сквозь отверстия в бревнах сарая струился солнечный свет, освещая букеты сушеных трав: зверобоя,тысячелистника,календулы. Здесь в каждом углу можно было встретить густую паутину. Я передернула плечами:ненавижу пауков. Тайком стащила из сарая крепкий мясницкий нож и камень-точилку. Представила себя точащей нож посреди вагона и фыркнула, вспомнив как бабушка рассказывала мне сказку «Сестрица Аленушка и братец Иванушка" и монолог того самого братца:
Костры горят высокие,
Котлы кипят чугунные,
Ножи точат булатные,
Хотят меня зарезати!
Напрашивается вопрос: кто вообще решил, что это детская сказка?
Против пистолета мой,пусть даже и наточенный теперь нож ,- жалкий противник, но в людных местах стрелять никто не станет, да и ощущение холодной стали в руке меня успокаивало. Я засунула его в глубокий карман своей юбки, намереваясь не вынимать из него свою руку до тех пор, пока не окажусь в квартире.