— Я в глаза их не видел. Сначала думал, что они в бригаде ошиваются, но оказалось, что это «пузыри».
— Не понял, что за «пузыри»?
— Думаю, что это генеральские сыночки. Сидят под погонами своих папочек где–нибудь в Москве или Ленинграде, носят гражданку, занимаются бизнесом, портят девок–малолеток. А здесь им тянутся надбавки за полевые, фронтовые и по замене. Как–то прискакал тут один полкан из бригады, приказал подписать рекомендации к наградным листам. Наверняка, наши Томин и Тихомиров, уже ввинтили «красные звёздочки». Не вздумай соваться в эти дела — мой тебе совет. Найдут на той стороне со вскрытым брюхом. Тонны топлива можешь тырить, бакшиш тянуть за проходы караванов, морды таджикам бить, но к папенькиным сыночкам не суйся. Я серьёзно. Думаю, что и Кадаев именно за это накопал себе пулю в лоб. Справедливости искал.
— Снайпер? — задал вопрос Александр.
— Ты где–нибудь видел «плётку» на девять миллиметров?
— Нет.
— Вот и я о том. Нашли мы его с Костюком, когда Мурат не вернулся с дозора. Череп ему «макаровым» разнесли. Мы этими пукалками, сам понимаешь, не пользуемся. А у наших узкоглазых братьев у каждого по такой волыне. Сначала отцы–командиры хотели на самоубийство списать, но Мурат был не из таких людей. Мало бы кто поверил в эту чушь. Ну, и «нашли» снайпера… Хотя мы передали им и пулю, которая расплющилась о камни. Он лежал, когда в него стреляли. В затылок… Словно казнили.
— Понятно, Виталий Семёнович…
Осторожно и неуверенно подошёл старшина Костюк. Он остановился в двух шагах и переминался с ноги на ногу.
— Что, Костюк? Сватать меня пришёл?
— Никак нет, товарищ командир. Мы готовы. Взвод к построению готов.
— Неужели ты так взводом командуешь? Вот, старший лейтенант
тебя рекомендует, как знающего дело фронтовика. Сазонов утвердительно кивнул.
— Виноват, товарищ командир, — опустил глаза старшина.
— Виноват, Костюк. Виноват–виноват. Но не так уж, чтобы… Сам понимаешь.
— Понимаю, товарищ командир.
— Тогда пошли смотреть наше войско.
Они подошли к взводу. Бойцы стали быстро строиться, поправлять оружие.
— Чего это вы тут мне «Утро стрелецкой казни» устраиваете? — воз
мутился Левченко. Солдаты недоумённо переглянулись. Саша решил пояснить:
— Есть такая картина, где художник изобразил, как один мужик за одно утро кучу стрельцов положил.
— В натуре? — выдохнул кто–то с изумлением.
— Как есть натурально, боец. Мужика звали Петей Первым. Поэтому вы тут за бронёй сядьте, и я с вами.
Солдаты сначала неуверенно, но потом друг за другом расселись возле катков БМП, чтобы быть прикрытыми бронёй от пуль и осколков хотя бы с одной стороны, когда, вдруг, начнётся обстрел. Только новобранцы остались стоять, сгрудившись далеко от пыльной машины.
— А вы в очередь стали? — обратился к ним Левченко. — Всех по очереди обслуживать будут в универмаге. Залобов, давай сюда своих бойцов. Костюк, это наше пополнение. Ни один волос мне!.. Как понял? Принимай пополнение.
— У нас этого нет, — нахмурил брови Костюк.
— Чего «этого», Костюк?
— Сами знаете.
— Знаю теперь, раз сказал. Но раз сказал — будешь отвечать. У меня с этим просто.
— Видел, — пробурчал старшина, затем вытянув шею, прокричал: — Залобов, мать твою! Давай сюда. Мне ждать вас? Всё, бойцы, вы в деле, поэтому дышите так, как скажу. Живо сюда!
Пока рассаживались новобранцы, Левченко наблюдал за своим старшиной. По всему было видно, что боец был далеко не прост, как могло показаться сразу. Весьма непрост. Это выдавали его глаза. Костюк подмечал всё. Сколько не оглядывайся на него, всегда увидишь его внимательный взгляд на себе. Александр знал таких людей. Они были самыми надёжными и ответственными. Для себя он определил, что Костюка надо выделять, поощрять и при любом случае особо отмечать его успехи и полезную инициативу, ну, а «раздачи слонов» проводить в интимной обстановке. Такой подход позволял воспитывать очень надёжных заместителей.
— И как же дышать у тебя надо, Костюк? — тихо поинтересовался Александр, внимательно всматриваясь в командира взвода.
Взводник медленно повернул голову и открыто вперился глазами в командира. Его взгляд был острым и уверенным. Его глаза не искали деталей в предмете, они сразу выхватывали суть, и нещадно обыскивали её, определяя надёжность формы и содержание. В «гляделки» с таким лучше не играть: подчинит своей воле сразу и так, что не заметишь.