— Не хлюпай, Зинатулин. Давай сейчас будем смотреть. Думаю, что не всё так сложно.
Неисправность была найдена сразу. Как и предполагал Левченко, проблема была в штуцере распределителя на втором резервном контуре воздуховода. Он был закреплён сразу за «стопкой» баллонов–накопителей со сжатым воздухом, и чтобы правильно и точно его закрутить, надо было протиснуться между бронёй и самими баллонами. По правилам замены распределителя надо было сначала снять верхний бронелист, отсоединить и вытянуть баллоны, и лишь затем приступать к работам с клапаном–распределителем. Но это было очень сложно и долго. Зачастую старались просто протиснуться в узкое пространство и наощупь закрутить соединительный штуцер. Зинатулин правильно сделал, когда скрутил злополучный штуцер, чтобы слить накопившийся конденсат из клапана, но когда вкручивал его вслепую, перекосил и «зарезал» резьбу. Без герметической смазки, она просто стравливала весь воздух из системы.
Теперь пришлось самому лезть и протискиваться между баллонами. В качестве герметика он использовал расплавленный на раскалённом штык–ноже полиэтилен. Через полминуты после того, как штуцер был поставлен на место, сработал предохранительный клапан на ресиверах, спуская излишек воздуха. Система была исправна и держала воздух.
Выбравшись из нутра БМП и сокрушённо качая головой, Левченко смотрел на своего механика–водителя.
— Зинатулин, это не вся работа. Сегодня за ночь, ты снимаешь всё, как положено и заменяешь клапан и штуцер полностью. Экипаж тебе помогает. Если не будете филонить — работы на четыре часа. Это означает, что в полпервого ночи вы уже погружены в «отбой». Передай мой приказ своему командиру.
— Есть, передать приказ командиру…
Настроение солдата заметно упало.
— Товарищ старший лейтенант, я не знал, как делать это правильно.
— Понимаю. Когда не знаешь — есть книжки.
— Так я и делал по книжкам! — воскликнул Зинатулин.
— Тоже понимаю, солдат. Но ты сделал две ошибки. Ты не принял во внимание то, что описание плановых работ по обслуживанию имеет сноски на нормативные документы, которые есть в конце книжки. Там указано, какие работы следует проводить самостоятельно механику–водителю, а когда — всем экипажем. Если бы вы делали всё это вместе, проблемы б не было.
— Но вы–то сделали один!
— То, что я сделал, Зинатулин, называется, мать твою, мастыркой! И её хватит, максимум, на пару выходов. Мощная боевая техника, солдат, сейчас по твоей халатности и невнимательности, держится на пластиковой сопле!
–
Виноват, товарищ старший лейтенант.
— Виноват. Конечно, виноват. Докладывай командиру. Бегом!
— Есть! Но…
— Что ещё, Зинатулин?
— Какая моя вторая ошибка.
— А–а–а, — улыбнулся Левченко. — Это хорошо, что ты не забыл. Будет из тебя толк! Вторая ошибка, солдат, в том, что ты не перекрывал краны на ресиверах. Ты же знал, что система у тебя травит. Просто взял и перекрыл краны. Перед запуском открыл, дал воздух, запустился. Трудно было сообразить?
Солдат чертыхнулся и почесал затылок.
— Я не додумался, товарищ старший лейтенант.
— А это уже та ошибка, которую буду исправлять я, Зинатулин. Я буду учить тебя, солдат, когда надо думать, и как надо думать. Теперь бегом к командиру и докладывай!
— Есть!
Они шли возле окопов базы снабжения, провожаемые настороженными взглядами бойцов дружественной таджикской армии. Сазонов шёл рядом и всё время нервно поправлял на плече ремень с автоматом.
— Это глупая затея, Саша, — в который раз он повторял он.
— У нас есть ещё время, Виталий. — Александр посмотрел на часы. До намеченного времени отправления было больше десяти минут. — Почему бы и не попробовать договориться? Люди же!..
— Чурки они здесь, а не люди! Я по всякому пробовал с ними договориться. Мне проще договориться со своими бойцами об уменьшении пайка, чем с этими толстозадыми!
— Так не годиться. Солдат должен быть обут и накормлен, и только после этого можно с него требовать службу.
— Ты меньше часа здесь, Санёк, но уже достал своими нотациями!
— Извини, товарищ старший лейтенант, но пока у меня есть возможность выгодно использовать ситуацию — я не упущу этого шанса.
— Ты о Супруне?
— О нём, родимом, — вздохнул Левченко. Не смотря на жару, по спине пробежал противный холодок. Словно от предчувствия скорых неприятностей, засосало под ложечкой.
— Какие у тебя дела с Лунатиком?
— Лунатиком? — переспросил с удивлением Александр. — А я всё время морочусь: кого это всё время называют Лунатиком. Мог бы и сам догадаться. Глаза у него, действительно, как у лунатика.