С брони спрыгнули два бойца.
Александр посмотрел вслед уходящим таджикам. Сакуров ошиб
ся. Один из солдат дружественной армии шёл, играясь, или намеренно демонстрировал, подбрасывая в воздух ледоруб на короткой ручке. Навстречу ним спешил Азул. Александр заметил, как солдат с ледорубом и капитан обменялись едва заметными кивками.
— Я так и знал, б…ть! — выругался Сазонов, с силой отдирая мясо крепкими зубами от своего куска. — Этим чуркам нельзя доверять.
— А я и не доверяю. Принимайте это, Виталий Семёнович, как ложку дёгтя в бочке мёда. Тебе баранины сколько должны были? Две тушки? Мы получили пять. Плюс вот, шашлык. И капитан что–то тянет ещё. Великий аллах пробил его на щедрость.
Подошёл капитан и протянул десятилитровую капроновую канистру.
— Друг мой, Александр, ты сказал, что у тебя скоро на заставе будет праздник.
— Я приглашаю тебя, Азул.
–
Спасибо, Саша. Я принимаю приглашение.
— Я сообщу, когда будем готовы.
— Да, ожидаю с нетерпением!
— Отлично! Это будет скоро.
Азул протянул канистру и приблизился к Александру.
— Здесь настоящее топливо для мужчин. Я не буду против, если вы немного выпьете сегодня без меня, но только если один из тостов будет за моё здоровье.
Они в который раз обменялись рукопожатием.
— Ты заметил? — спросил Александр Виталия, когда таджикский капитан ушёл.
— Что заметил?
— Что он удивительным образом стал говорить без акцента? Вместо ответа Сазонов толкнул его в бок, привлекая внимание.
— Лунатик идёт. Почуял добычу, гад.
— Не достанется ему сегодня. По крайней мере здесь. Давай на броню. Живо! К Залобову.
Ухватив недоеденное мясо зубами, старший лейтенант быстро влез на броню.
— По машинам!!! — скомандовал Александр, смотря прямо на приближающегося майора. Супрун застыл на полушаге, затем быстро развернулся и побежал к бронетранспортёру, который оседлали его бородачи.
Александру оставалось только протянуть руки, чтобы их подхватили бойцы и втянули своего командира на раскалённую броню БМП.
— Давай, Зинатулин! Жми на всю катушку, боец! Иначе следом побежишь! По–йе–хали!!!
К пограничной заставе добрались за полтора часа. Дорога была тяжёлой. Ранняя весна быстро растопила огромное количество снега, и он тяжёлыми, скрученными в грязные жгуты талой воды, ручьями и потоками скатился в Пяндж, размывая и смывая всё на своём пути. Сейчас земля немного подсохла, и по дорогам можно было бы передвигаться и на автомобилях, если бы не рваные и глубокие рвы от промоин. Боевые машины пехоты преодолевали эти препятствия на полном ходу, где по краю, а где форсируя, как противотанковый ров. С бронетранспортёром было хуже. Один раз машина едва не скатилась в глубокий овраг, когда подмытая дорога сползла под правыми колёсами. Бородачи Супруна, и сам майор, горохом посыпались на склон, чтобы не быть раздавленными бронёй, если бы БТР пошёл кубарем. Водителю удалось повернуть машину по скольжению, но самостоятельно выехать тяжёлая машина не смогла. Она загребала всеми восьмью колёсами, но рассыпчатый гравий перемешанный с влажной глиной усадил БТР на днище. Пришлось разгружать всю броню и в два троса вытягивать засевший броневик.
Когда выехали на участок, где разбитая непогодой и тяжёлой бронетехникой, дорога выходила почти к самой реке Пяндж, и она катила свои грязные, рокочущие и бурные воды в каких–то ста метрах от дороги, путь преградила глубокая промоина. Утром, когда ехали на базу снабжения, эту промоину преодолели в самом широком месте, просто «прыгнув» «четыреста второй» на противоположный скат оврага. «Бэха», забуксовав, прогрызла траками себе и другой технике выезд. Но на обратном пути этот приём было сложно повторить, даже при условии, что снова придётся разгрузить всю технику и снять десант. Берега Пянджа здесь были из нестойкого грунта, грязи и гравия, вынесенного
к реке дождевыми потоками и талыми водами с близких горных склонов. И пока он был хотя бы немного влажным, осыпался даже под человеческим весом, не говоря уже о тоннах боевой техники… Пару недель хорошего зноя и покрытие дороги не будет уступать по прочности железобетону.
Сазонова пришлось вытаскивать из промоины, когда он решил разведать ситуацию самостоятельно, пройдясь по самому краю оврага. От выбитого утром проезда не осталось и следа, и само препятствие стало шире.
Отплевавшись песком, старший лейтенант улыбнулся:
— Рвать надо! Не впервой. Дашь старшину?
— Костюк!
Старшина примчал сразу.