— Прекратить огонь! — закричал он. — Прекратить огонь!
А когда смолкли выстрелы, добавил:
— Перезарядиться! Сотка, ко мне!
К нему никто не прибежал. Вместо этого, грубо, бескомпромиссно и унизительно, так же, как и совсем недавно, его схватили и быстро поволокли. Только в этот раз хватали не за разгрузку, а за ноги. Оказавшись в тени, рядом с двумя бойцами, он провёл рукой по подбородку. Эта часть тела сегодня настрадалась больше остальных. На ладони, блестя чёрным лаком на ярком свету, была кровь. Он растёр её другой рукой. Не место и не время, чтобы обращать внимание на такие пустяки. Но подбородок, которым он только что проехался по щебню дороги, болел довольно сильно.
— Я звал Сотку!
— Здесь я, старлей! Тебя Немец приволок. Ты разлёгся посреди дороги, как дурак.
— Как ты? — спросил Александр, с ужасом смотря на отёкшее лицо старшины, на его изорванные окровавленные губы.
— Ничего, — просипел солдат. — Терпеть можно.
— Извини, но ты достал…
— Потом сочтёмся, — спокойно ответил старшина. — Если память не изменит или тебе снова не повезёт. Бл…ть!
Наконец потухла ракета. Дождливая ночь снова навалилась слепотой.
— Все целы?
— Все, — ответил Сотка. — Даже не царапанные, если не считать разбитой морды, — от смачно сплюнул и глухо застонал, почти зарычал. — Не помешала бы таблетка аспирина.
— Аспирина нет. Есть анальгин.
— Давай, старлей. Сам калечил — сам и лечи.
Александр достал пластиковую, непромокаемую коробку со средствами индивидуальной помощи, наощупь, по памяти нащупывая и доставая туб с таблетками.
— Руку дай, — попросил он. — Ни хрена не вижу.
Тут же в лицо ему влезли чьи–то пальцы.
— Я тоже, — простонал старшина. — Люстра зенки забила.
Через секунду он хрустел таблетками, разжёвывая их.
— Запей.
— Нечем. Флягу пробило.
Александр пошарил по своему поясу, но фляги тоже не было.
— Я где–то посеял свою.
— Ладно. Так уже глотнул. Чего звал?
— Вы всё, что нужно нашли в кишлаке?
— Что могли — то нашли, — был неопределённый ответ. — Что дальше?
— Если всё — надо отходить. Отправляй ослов по дороге.
— Уже отправил. Здесь нас осталось четверо. Ты, я, Немец и Шевалье. Остальные минут пять, как ушли.
— О минах предупредил?
— Сами учёные. Разберутся.
— Немец и Шевалье с пулемётами?
— Только Шевалье. Немец с подствольником. Чего спрашиваешь?
— Не слышал, как стрелял.
— Не было целей. Не хрен патроны тратить. Могут пригодиться.
–
Чего ж вы сеяли?
–
Так, — отмахнулся Сотка. — Надо было показать, что не мальчики.
— Определил, сколько их? — спросил Александр, имея в виду напавших.
— Не точно. На горе двое. Или уже один. И в посёлке где–то около пяти. Может меньше. Где–то затаились или крадутся.
— Ладно, Сотка, порядок такой: ты с Немцем идёшь за погонщиками. Мы с Шевалье вас прикрываем. Отдашь мне автомат Немца с подствольником и пару рожков сверху. Сазонов наверняка видел эту иллюминацию и уже выдвинулся. Идите ему навстречу, не останавливаясь, даже если услышите стрельбу. Когда встретитесь с Сазоновым, а мы будем связаны боем — пойдёте с бронёй нам на выручку. Остальные пусть
займут круговую оборону и ждут нас. Ты меня понял?
К этому времени глаза привыкли к темноте и можно было различить близкий дувал, за которым они укрывались. Лица старшины не было видно, но очертания его огромной фигуры нависали над присевшим офицером, отчего тот чувствовал себя неуютно.
— Как скажешь, старлей, — без эмоций ответил Сотка и тихо позвал:
— Шевалье! Немец! Ко мне! Прибежали солдаты.
— Немец, отдай свой автомат старшему лейтенанту. Его забери себе.
Один рожок я тебе дам, старлей, другой займёт Немец. Обмен оружием занял меньше минуты.
— Бывай, старлей, — бросил старшина и откатился в темноту. Немец
скользнул за ним. Шевалье повернул голову в сторону Александра.