Как оказалось, покойному «папочке» принадлежала почти половина городского рынка. Кому принадлежало остальное, неизвестно, но я подозревала, что в основном королю. Моими же теперь были почти все фруктовые ряды, а также пряные и мануфактурные.
Теперь я исправно ежедневно ходила на рынок, знакомясь с торговцами, товаром, вникая в проблемы и изучая спрос. Мать любила ходить со мной. Вот и сегодня в очередной раз мы отправились на рынок, благо тот находился в пешей доступности.
Каждый раз, проходя мимо запертой лавки Трисмегиста я смотрела на окна, надеясь увидеть в них свет. Однако лекарь не давал о себе знать, никто не мог подсказать, куда он делся.
Бредя торговыми рядами, я проверяла свежесть фруктов, качество тканей, стоимость трав и зелени, тестировала аромат новых пряностей, которые торговцы привозили из-за моря.
Обычно все проходило довольно спокойно, но не сегодня. Едва мы с матерью достигли нашей любимо фруктовой лавочки, продавец которой всякий раз давал нам отведать коктейли собственного приготовления, как монотонный рыночный гул перебил истошный крик:
— А-а-а-а, помогите! Грабят!
Я устремилась на крик, мать за мной. Вскоре мы достигли хлебных рядов, где ровными аккуратными стопками возвышались караваи, плюшки и крендели. Мясистая торговка с землистого цвета лицом держала за руку паренька.
— Вор! Он украл мой каравай! — голосила торговка, цепко держа воришку, который к моему ужасу оказался… Фредом.
Тот вырывался и даже пытался кусаться, но тщетно: хватка торговки была поистине стальной.
— Отпусти его! — скомандовала я, подойдя к ним.
Паренек, услышав мой голос, поднял голову и смущено улыбнулся.
— Еще чего! — фыркнула торговка. — Он вор и будет наказан. Гвардейцы! Стража!
Вокруг уже начала собираться толпа, и я поспешила решить дело миром.
— Сколько стоит твой каравай?
— Двенадцать медяков, — бросила торговка недовольно. — Но кроме того, он еще и гору калачей свернул, много наземь попадало, все пропало, смотрите.
И она пухлой рукой, унизанной грубой работы перстнями, указала на прилавок, за которым и впрямь валялось несколько калачей.
Я поспешно сунула ей в руку пару золотых монет и забрала Фреда. Торговка, довольно проверив зубом монеты, ухмыльнулась вдогонку:
— Да на что он вам, мальчишка этот, вор несчастный?
Не отвечая, я посмешила убраться подальше, не выпуская руки Фреда ни на миг. Мать спешила за нами, охая и причитая. Наконец мы покинули рынок и быстрым шагом направились к дому.
— Ну и как это называется? — строго спросила я мальчонку, когда поняла, что уже могу говорить более-менее спокойно. — Тебя что, мало кормят у нас?
— Нет, кормят хорошо, — пробурчал Фред и опустил голову.
— Тогда в чем дело? —я старалась говорить ровным голосом, но давалось мне это с трудом. — Почему ты воруешь?
— Это не для меня, — на Фреда было жалко смотреть. — Это для Аны. Я кормлю ее, закидываю хлеб ей в окно. Иначе она там помрет точно.
Произнеся это, Фред заплакал. Меня же охватили угрызения совести. Из-за своих хлопот, связанных с развитием бизнеса, я совсем забыла о бедняжке Ане, которая до сих пор томится запертой в замке.
— Что же ты ко мне не пришел? — легонько встряхнула я парня за щуплые плечи. — Почему сразу воровать отправился? А хлеба попросил бы у Файны на кухне, она бы для Аны не пожалела, еще бы и другой еды дала, фруктов там, молока.
— Я не хотел, — Фред снова начал всхлипывать. — Не хотела вас утруждать, госпожа. Вы и так были слишком ко мне добры…
— Ты ведь сирота, Фред? — я опустилась перед ним на корточки.
Паренек был невысоким, хотя ему уже почти наверняка исполнилось тринадцать. Он кивнул.
— Ну тогда вот что, я тебя усыновляю. Теперь ты мой приемный сын, и со всеми своими проблемами ты теперь должен идти в первую очередь ко мне. Понял? Фред поднял голову и недоверчиво посмотрел на меня:
— Как это усыновляете? Вам самой-то немногим больше.
Я закатила глаза к небу.
— Ну тогда я тебя усыновляю, — вмешалась мать. — Будешь названным братом Арины. Так лучше?
— Другое дело, — просиял Фред. — Так намного лучше, а то совсем странно, вы же, госпожа, совсем еще молодая, какие у вас могут быть дети?
Действительно.
Так, под наивные размышления свежеусыновленного мальчугана, мы добрались до дома. Где сразу было решено немедленно приступить к спасению Аны.
Как рассказал Фред, он забирался на высокое дерево, ветки которого как раз доходили до второго этажа, где запертой в одной из комнат томилась бедняжка. В открытую форточку он умудрялся просовывать ей свертки с ворованным на рынке хлебом.