— Иначе что?
— Иначе мы подадим на вас в королевский суд, — ответил маркиз. — Скандал будет неслыханный, международный. Похищение людей — преступление. Вы же в курсе, что не везде, как в Пандионе?
— Ну так подавайте! — расхохоталась Арида, запустив в маркиза наскоро слепленным из бумаги самолетиком. Оригами воткнулся в переносицу Антуана, заставив его поморщиться. — Подавайте! Это все?
Арида встала, полная решимости покинуть кабинет.
— Сидеть! — в тоне графе слушалось железо.
Но та быстро выскочила из-за стола. Правда, не успела достигнуть двери, как в ее плечо впилась рука графа, заставившая негодяйку замереть на месте.
Убедившись, что женушка остановилась, граф тут же убрал руку, брезгливо встряхнув ею в воздухе, как будто запачкался обо что-то грязное.
— Я специально приехал сюда, скрыв это даже от моей работодательницы, — негромко и чуть смущенно проговорил маркиз, кивая в мою сторону. — Чтобы, так сказать, решить дело без лишней пыли. По-соседски и по-дружески.
В этот момент я похвалила себя, что приехала.
— Вы понимаете, — продолжал маркиз, глядя в глаза нагло уставившейся на него Ариды. — Что если известие дойдет до короля, вам не поздоровится? И вашему мужу. У вас ведь наверняка даже замок конфискуют!
Я взглянула на графа. При этих словах плечи его напряглись, а кулаки сжались. Даже жалко беднягу стало. Что ж, он сам выбрал свою участь.
— Я тут не при чем! — звонко завила Арида и все-таки двинулась к выходу. — Это ваши проблемы, вы все выдумываете, а на меня сваливаете. Где доказательства, что именно я организовала работорговлю? Где?
Она с вызовом посмотрела на маркиза.
— Команда и капитан упоминают именно тебя, — не удержалась я. — Все называют и описывают тебя. Так что даже не сомневайся, мы найдем управу! А если еще раз посмеешь обратиться к моей команде, шкуру спущу!
Арида показала мне язык и выскользнула из кабинета. После ее ухода маркиз взглянул на графа, тот отвернулся к окну. Антуан пожал плечами:
— Что ж, видимо ничего не поделаешь. Хотелось по-хорошему…
Затем он посмотрел на меня и добавил:
— Вы уж извините, Арина, что не сразу вас поставил в известность о происходящем. Хотел дело решить втайне и миром.
— И что теперь? — я не стала укорять его за «измену». На это не было времени. — Что нам теперь делать?
— Голока! — вместо ответа выкрикнул маркиз.
Спустя минуту в кабинет вошла моя бывшая камеристка. Уж не знаю, кусала ее маркиза Шевлон или нет, но вид у Голоки и впрямь был какой-то бледноватый. Да и похудела она изрядно.
— Звали? — неласково осведомилась Голока, глядя на графа.
Но вместо хозяина к ней обратился маркиз:
— Выйди на улицу и подойди к моей карете. Там сидит женщина, пригласи ее сюда.
Голока вышла и спустя пару минут в кабинет без стука вошла высокая, стройная девушка с загорелой, чуть обветренной золотистой кожей. Волосы ее были иссиня-черными и заплетены в две тугие косы, короной увенчивающие голову. Черные глаза смотрели смело и прямо, соболиным бровям позавидовал бы сам соболь, а красоте черт лица — мадонна Рафаэля. Ноздри ее хищно раздувались, рот гневно подрагивал. Это была настоящая дикарка — необузданная и невыносимо прекрасная.
Одета она была в мужской наряд, скроенный так, чтобы подчеркивать ее ладную фигуру, длинные ноги, узкую талию и вызывающе высокую грудь. Впрочем, все было прилично, все прикрыто, но от вошедшей ощутимо веяло какой-то животной страстью.
Маркиз смотрел на нее, тщетно пытаясь потушить огонек в глазах, а граф… Тот тоже был весьма заинтересован и даже отвернулся от своего любимого пейзажа за окном. Я заметила, что он окинул девушку взглядом с головы до ноги, на мгновение задержавшись на груди.
Девушка уселась на свободное кресло и скрестила длинные ноги в изящных замшевых сапожках на каблучках.
— Госпожа Эмма Дарион, — представил гостью маркиз, чуть покраснев. — Она поможет нам освободить уже захваченных рабынь и положит конец этому каналу работорговли, проложенному графиней и капитаном Вольфом.
Я заметила, что маркиз упорно не желает именовать Ариду по имени.
Он продолжал:
— Госпожа Дарион, несмотря на хрупкую внешность, настоящий спец в делах захвата кораблей и обезвреживания преступников. Кроме того, она и сама когда-то была рабыней, как это ни прискорбно вспоминать, поэтому это дело для нее, можно сказать, вопрос принципиальный. Так ведь, Эмма?
Девушка кивнула, опустив длинные ресницы. Те закрыли половину щеки, осенив ее тонкое лицо мимолетной тенью.