— Да кто же окромя господина Трисмегиста сможет справиться? — сокрушенно покачала головой Лея.
— Какой ужас! — мать была буквально в шоке. — Надо срочно обратно в старый наш мир. Там по крайней мере есть наука и продвинутые технологии.
— Не поможет, — заметила Лея, не скрывая скептицизма. — Вон даже вас пришлось лечить с помощью нашего колдовства, а тут болезнь здесь приобретенная, ваши доктора не справятся.
— Но надо же что-то делать!
— Надо, — согласилась Лея. — Ей надо, во-первых, не подвергать себя стрессу. Господин Трисмегист говорил, что это главное условие нормального самочувствия. А она сегодня к графу ездила, кто знает, чем он ее расстроил.
— Но граф не мог ничем ее расстроить, — с наивной убежденностью ответила матушка, поправляя мою подушку. — Я полностью ему доверяю и уверена, что он не причинит вреда моей дочери.
— Сознательно нет, конечно, — пробурчала Лея. — Но может, случайно…
Затем служанка вышла, и некоторое время в спальне стояла тишина, прерываемая лишь моими стонами да тяжелыми вздохами матери.
К вечеру Лея вернулась, сжимая в руке что-то. К тому времени приступ боли чуть утих, и я даже могла полусидеть, оперевшись на подушки.
— Вот что раздобыла! — проговорила Лея и разжала кулак.
На ладони у нее лежало несколько засушенных листочков.
— Что это? — хором поинтересовались мы с матерью.
— Это… — Лея чуть замялась. — Ну, в общем, это от боли.
Она старательно отводила глаза.
— Наркотики что ли? — догадалась я.
Лея кивнула:
— Средство по слухам почти безвредное, натуральное, хорошо от болей избавляет. Раздобыть его трудно очень, запрещена продажа в Пандионе, пришлось в Рейм ехать к морякам тамошним, Ганс свозил, уж простите, карету взяла…
— Ты ездила в Рейм, чтобы купить для меня наркоту? — удивилась я. — Спасибо, конечно, но больше так не делай.
— Так ведь сил никаких нет смотреть на ваши мучения, — возразила Лея, развязывая завязки шляпки. — Это же с ума сойти можно. Ну как, будете пить?
— Потом может, — отговорилась я, вовсе не желая подсаживаться на наркотики, пусть даже «натуральные и безвредные». — Если опять плохо…
Тут внезапно меня скрутил такой приступ, что все слова разом пропали из моего сознания вместе со всеми окружающими. Я скрючилась и повалилась на кровать, забившись в приступе как рыба на берегу.
— Иди, заваривай свои листья! — в полном отчаянии прокричала мать.
И это было последнее, что я услышала.
В следующем сознательном мгновении я уже опять полусидела на подушках, а в мой рот заботливая рука вливала теплый отвар, терпко пахнущий пряными травами.
— Давай, глотай, доченька, — мать говорила сквозь слезы.
Я послушно сделала несколько глотков, хотя даже это усилие далось мне неимоверно тяжело.
— Вот молодец, — мать поставила пустой стакан на стол и воззрилась на меня выжидающе. — Ну как?
Я почувствовала, как по телу разливается приятное тепло, а спустя еще минут пять боль прекратилась. Она просто ушла, резко и внезапно, как и не было. Одновременно с этим в моей голове зашумело и легкий, приятный хмельной угар проник в каждую клеточку мозга.
Я вскочила с кровати и радостно затопала босыми ногами по полу.
— Ой, успокойтесь, госпожа. — взвизгнула Лея. — Держите ее!
Это она прокричала уже матери.
Вместе они смогли справиться со мной, обуздав рвущегося наружу хмельного жеребца и преодолев сопротивление, усадили в кресло.
— Не надо прыгать, бегать и плясать! — заявила Лея, мрачно глядя на меня. Я пристыженно молчала. — Вы просто приняли средство от боли, но тратить энергию не надо. Вам важно как можно дальше оттянуть момент нового приема средства, поэтому ведите себя спокойно.
Я кивнула. Мать держала меня за руку и успокаивающе гладила по коленке.
— Сколько продлится действие этих листьев? — я взглянула на Лею.
— Если не будете прыгать как кузнечик, то сутки или даже двое, — ответила она.
— Ясно, — я поднялась и принялась одеваться. — Значит, пока есть время заняться делами.
Одевшись, я отправилась в кабинет читать корреспонденцию и писать ответы. Потом поехала на фабрику, где дала необходимые указания. А по приезду поздним вечером домой меня ждало известие от маркиза Агастьяна.
Он писал в небольшой записке, что на завтра назначен отъезд 'Смельчака и выражал надежду, что я смогу присутствовать при этом событии. Я, несколько удивленная таким предложением, потому что до сих пор они справлялись без меня, вначале хотела ответить отказом, но потом передумала.