Когда закончила, он некоторое время еще сидел молча, недоверчиво качая головой и поглядывая то в окно, то на меня. Затем произнес:
— То есть вы обвиняете принца Эрика в государственной измене?
— Ну… да, — чуть помедлив ответила я и добавила. — Но полагаю, он находится под воздействием чар.
— Чар? — Нидан насмешливо посмотрел на меня. — Но ведь магия под запретом, вы не забыли? И если доставили обратно этого вашего Трисмегиста, то сие не значит, что колдовство снова в почете. Не думаю, что возлюбленная принца подобным промышляет, это слишком опрометчиво, к тому же король частый гость в их доме, он уже простил Ариду за предыдущие ее ошибки.
Я же вспомнила найденный дневник Ариды, где были описаны ритуалы по привлечению любви, удачи и прочих благ. В том числе и привороты, весьма сильнодействующие.
— Она занимается магией, — уверенно кивнула я. — Это совершенно точно. И доказуемо, если произвести обыск в загородном поместье принца.
Арон даже перо на стол бросил.
— Вы в своем уме? — почти прорычал он, хотя всегда отличался сдержанностью. — Это невозможно!
Я продолжала пристально смотреть на него, не моргая. Еще попыхтев и поворчав, он наконец сдался.
— Тайный обыск! — уточнил государственный муж, подняв вверх указательный палец. — Никто не будет об этом знать, даже король. Произведу его сам под благовидным предлогом.
Я радостно кивнула, от души его поблагодарив.
— Да будет уже, идите, — бросил он нетерпеливо. — Но учтите, если в поместье принца ничего предосудительного обнаружено не будет, я с вами больше не знаком и о моей помощи забудьте.
Я снова кивнула. Потом добавила:
— Возьмите Трисмегиста с собой.
— Что? — от возмущения черные кустистые брови Нидана взлетели вверх. — Взять с собой этого негодяя? Этого мерзавца, который своей магией только вредит Пандиону?
— Да, возьмите его, — повторила я упрямо. — Он примет другой облик, любой, какой скажете, к примеру вашего секретаря. Он точно найдет в поместье чары, можете мне поверить.
— Он-то может и найдет, — проворчал Нидан, сдаваясь. — Вот только как я это потом королю объясню?
— Никак, — пожала я плечами. — Скажете, сами обнаружили.
Следующие пару дней я провела возле постели раненого графа. Очень пригодились некоторые мои лекарства, особенно те, что избавляли от боли. Я давала их графу и тот по крайней мере мог заснуть без стонов.
Кроме того, я уже научилась менять повязки и делала это сама. К тому же Трисмегист теперь, когда граф пришел в сознание, предупредил, что будут появляться реже. Я же в свою очередь рассказала ему, что возможно, придется отправиться с Ароном Ниданом в загородное поместье принца, дабы обнаружить там наложенные Аридой на принца чары.
Трисмегист с воодушевлением выслушал это известие. И даже просиял улыбкой, чего обычно с ним не случалось.
— Отлично, — проговорил он, потирая узкие ладони. — Не сомневаюсь, что она держит принца под приворотом. И если это так, я найду, что она ему сыплет или льет, обалдеет твой Нидан!
На том и порешили, после чего Трисмегист снова лег на дно, оставив мне способ, как его вызвать. Сделать это при необходимости надо было с помощью Фреда. Шустрый мальчуган должен был, проходя по рынку, словно невзначай обронить возле определенной лавки монетку. Это был сигнал для того, чтобы Трисмегист в ту же ночь явился в мой дом.
— Как бы я хотел… — граф замер, счастливо улыбаясь и глядя на меня, хлопотавшую возле его постели.
— Что бы ты хотел? — спросила я игриво, подходя поближе.
Я радовалась, что он крепнет не по дням, а по часам. Внимание, забота и лекарства сделали свое дело: граф выздоравливал завидными темпами.
— Поцеловать тебя, — прошептал он и протянул ко мне руки.
Я подошла поближе и погладила его впалые, щетинистые щеки. Хоть Ганс и следил за внешним видом своего бывшего господина, побрить он его так и не удосужился.
Санген сжал мою руку и притянул к себе. Я отметила, что он вновь обретает силу и улыбнулась. Затем прильнула к его губам и просунула язык сквозь зубы. Граф застонал и выгнулся на кровати, еще крепче, почти судорожно сжав меня в объятиях.
— Ну все, хватит, — я со смехом отстранилась, заметив, что его объятия становятся все более настойчивыми, а быстрый язык исследует самые потаенные уголки моего рта. — Тебе вредно так напрягаться.
— Меня это ничуть не напрягает, — полушутливо-полусерьезно заметил граф, неохотно отрываясь от меня. — Куда более напрягает то, что я лежу как прикованный к этой чертовой кровати.