За всем этим, на самой границе слухового восприятия я различил грохот рушащегося купола. Надеюсь, так мы смогли прикончить хотя бы пару тварей. Зараза. Не на такой исход я надеялся. Я думал… А-а-а! Прочь из моей головы! Чужеродный голос без спроса вторгся в сознание и начал нашептывать без остановки:
Ты всегда можешь сбежать от боли… Смерть — отличный выход для тебя и твоих близких… Мёртвые не знают страха, боли, жалости, им неведомы страдания… Спасись сам… Даруй спасение этому жалкому миру… Стань владыкой мёртых… Возглавь Некрариум…
Мертвецкий холод разлился по телу. Я перестал чувствовать руки и ноги, потянулся к мане, чтобы призвать целебные лозы, но маны совсем не осталось. Зараза… Под бесконечный шепот я провалился в сон.
Прекрасная луна освещала Дубровку. Безмятежная ночь, улицы покрыты серым порошком, похожим на пепел, но вокруг не видно ни единого пепелища. Я осмотрелся по сторонам, не понимая, как из больничной палаты я очутился здесь? И где все переселенцы?
В Дубровке даже ночью не затихала жизнь. Гуляли парочки, на выселках города у костров травили байки, пели песни. Туда всегда можно было наведаться и перекусить или выпить. Переселенцы с радостью принимали самого святого. Ха-ха. Что ни говори, а приятно, когда тебя любят. Улыбнувшись, я вдохнул ночной воздух. Он был спёртый, будто в могильнике…
Накатила неясная тревога, и я сломя голову выбежал из жилого квартала к замку. Ни в одном из окон не горит свет. Даже Евдакия, работающая допоздна, сейчас, судя по всему, отдыхала, так как в лаборатории было темно. А ещё паутина на окнах… Очень много паутины, как будто здесь давно никто не живёт.
Присев, я провёл ладонью по серому порошку, взял щепотку и растёр её между пальцев. Прах… Не может быть сомнений — это прах! В ужасе я рванул в замок. Первый этаж пуст, только паутина и тлен. Второй этаж, никого. В нашей с Юлей спальне обнаружил одиноко стоящую детскую кроватку, она была пуста. Какого чёрта происходит? Почему никого нет?
Я выглянул в окно и почувствовал, как сердце, бешено бьющееся до этого, вдруг замерло. В центре города стояла статуя. Моя статуя. Вот только она была намного больше той, что я видел ранее. В десяток раз больше! Какой-то извращённый ум возвёл её из черепов. У подножья статуи лежали горы выбеленных костей.
Я собирался выбежать на улицу, но ощутил на ухе морозное дыхание, а после голос Юли, странно неживой и доносящийся, будто издалека, шепнул мне:
Ты даровал нам свободу… Свободу от бренной плоти…
От ужаса я вскочил с кровати, тяжело дыша и уставился перед собой. Одноместная палата лазарета. Рядом со мной на кровати лежат два женских силуэта. Надежда и Вероника. От них пахнет мускусом и кофе, а где-то вдали бьют барабаны. Тысячи барабанов… или это так бьётся моё сердце?
— Виктор. Наконец-то ты очнулся, — сказала Надежда, открыв глаза.
— Мы всю ночь ухаживали за тобой, — добавила Вероника.
— Ухаживала Вероника, ведь только она изучала целительство, — улыбнулась Надя.
— Долго я был без сознания? — я попытался встать с кровати, но всё тело чудовищно болело. Хотелось кричать от боли.
— Десять часов и двадцать три минуты. Тебе лучше отлежаться. Ожог был настолько сильным, что твою спину прожгло до самых костей. Если бы твой бог покровитель не помог, мы бы тебя потеряли…
— Ха-ха. Дубровского ещё никому не удавалось… кхе-кхе, — я закашлялся, так как в горле пересохло, а губы потрескались.
— Вот, попей водички, — Надежда поднесла стакан к моим губам и неспеша напоила.
— Помогите встать, — попросил я.
Девушки беспокоились о моём самочувствии и хотели, чтобы я подольше повалялся в кровати, но подчинились. Сёстры Львовы нежно взяли меня под руки и помогли подняться. Идти в палате было некуда. Впрочем, я и идти-то не мог, по крайней мере, самостоятельно. Они подвели меня к зеркалу, хоть я и не просил.
Из зеркала на меня посмотрел человек, отдалённо напоминавший Дубровского. Серый цвет кожи, глаза ввалились, заметно исхудал, на лбу выступают вены. С трудом приподняв руку, я расстегнул больничную рубаху. По всему телу разлилась синюшная венозная сетка, как будто яд распространяется по моему телу. Жуть. Неужели я обращаюсь в лича?
Девочки повернули меня боком и я понял, почему с трудом шевелюсь. Чёрно-красная корка покрывала всю спину, ноги и руки с задней стороны тела. Мышцы практически уничтожены, а ещё эта корка лопается при каждом движении, что и доставляет жуткую боль. Зато есть мана. Крупицы маны, но они есть.
Собрав эти крупицы, я создал паучье кресло, на котором мы катались с Юлией по академии, и попросил девчонок меня в него усадить. Как только я оказался на кресле, спину, заднюю сторону ног, рук, затылок пронзили тончайшие нити целебных лоз, из которых хлынул сок. В комнате запахло чем-то похожим на эвкалипт и я улыбнулся. Боль начала отступать.