Искать пропавшее лла Ниахате научилась ещё в детстве. Вот у сестры её талант был готовить так, что вся семья к простой просяной каше сбегалась, точно к угощению прямиком с императорской кухни. А у неё самой — дар находить потерянное, причём неважно, какую вещь потеряли. В детстве, впрочем, дар этот приносил лла Ниахате одни проблемы. И колдуньей её считали, и воровкой (дескать, сама украла — вот и знает, куда положила). Может, лла Ниахате и вовсе бы забросила подобные занятия, но старая сваха, которая её обучала, постоянно теряла вещи и нуждалась в заботе. Лла Акубе не только не ругала ученицу, когда та рыскала по дому в поисках позабытой иглы или куда-то подевавшейся миски, но и говорила:
— Боги наградили тебя, Халима Ниахате, великим талантом наградили тебя боги!
Лла Ниахате пожимала плечами, улыбалась смущённо:
— Ай, ну что такое говорите, разве же это талант?
— Талант, — серьёзно отвечала старуха. — Не гневи богов, девочка, прими судьбу достойно. Крокодил не может сбросить свой панцирь: он в нём родился. Так и ты не вправе отказаться от данного тебе богами. И радуйся: не многим выпадает такая интересная доля.
Вот уж чему радоваться лла Ниахате не хотела совершенно, но помалкивала, чтобы не сердить старую сваху, которую полюбила всем сердцем. Сейчас же, когда в Одакво к ней подчас обращались и люди наместника, она, наконец, поняла: да, лла Акубе говорила верно. Мудрость старых людей хотя и не похожа на полноводный поток, зато в этом древнем кувшине сокрыто по-настоящему драгоценное вино. Теперь лла Ниахате в полной мере осознала правоту наставницы.
И сейчас требовалось приложить все старания, чтобы помочь несчастным влюблённым воссоединиться. Вот есть же на свете несправедливость! И семьи согласны, и молодые люди друг к другу тянутся, но нет, нужно их разлучить, не дать сойтись, жить счастливо, деток родить! Лла Ниахате терпеть не могла такого. Она костьми ляжет, но сведёт Соголон с Тунка-Менином!
Это решение окончательно помогло лла Ниахате забыть о непутёвом кузнеце и сосредоточиться на делах куда более важных. В частности — на визите к колдунье, лла Джуф.
3
О ньянга говорили всякое — и доброе, и злое. Не без причины, поскольку ньянга не были ни злыми, ни добрыми. Они могли вызвать дождь и погубить урожай, вылечить и навести порчу, поднять мертвецов и успокоить их. Делали это ньянга за плату, а потому вина и ответственность за их поступки лежала только на том, кто обратился к колдуну. Если ньянга начинал заниматься волшбой просто так, или преследуя свои собственные цели, то вскорости он сходил с ума, и уже другие колдуны останавливали безумца, заставляя его навеки потерять способности. При этом жизнь или смерть бывшего колдуна уже не имели никакого значения — лла Ниахате доводилось однажды видеть пускающего слюни и мычащего мужчину, слепо шарящего руками вокруг себя. Ему кидали объедки, и он грыз их, точно пёс. Лла Ниахате спросила тогда у знакомых, кто этот несчастный, и ей ответили, на всякий случай сплюнув и сотворив знак-оберег от злых духов:
— Бывший ньянга. На его скот напал мор, и он начал лечить своих коров. Теперь духи отвернулись от него, он совсем беспомощен. Скоро помрёт, наверное.
Лла Ниахате тогда удивилась несправедливости жизни. Бедный человек даже дурного никому сделать не хотел! Но магия едина для всех, и духи беспощадны к нарушителям её законов.
Скорее всего, лла Джуф не пыталась обмануть духов, но и тех пожертвований, которые ей доставались, хватило, чтобы жить в большом трёхэтажном доме, обнесённом каменным забором. С железных острых кольев, равномерно вбитых в этот самый забор, грозно скалились черепа. В ночное время провалы их глазниц светились холодным зелёным светом, сейчас же они выглядели вполне себе мирно — насколько может выглядеть мирно человеческий череп.
Со двора доносились обыденные звуки мирной жизни: квохтали курицы, замычала корова, всхрюкнула свинья... Да уж, с лёгкой завистью подумала лла Ниахате, ньянга хорошо устроилась. Ей и воров-то бояться не нужно: какой дурак полезет обносить колдунью? Но зачем тогда забор? Что лла Джуф скрывает?
Впрочем, если подумать, ньянга может не дом охранять от воров, а город от того, что прячется в доме. Не случайно половина черепов обращена глазницами во двор!
Лла Ниахате постучала в калитку, обитую бронзовыми листами. Звук вышел гулким и зловещим, как и положено, когда стучишься к ньянга. Во дворе моментально всё затихло, лишь кудкудакнула разок заполошная курица — и смолкла, будто кто ей глотку передавил. А затем калитка медленно, со скрипом распахнулась.