- А я подожду. Возьму измором. - В тон ему, так же шутовски скалясь, сказала Зоя и, отойдя к окну, присела на батарею.
Но было ей вовсе не весело. Даже наоборот. Приятно отходило докрасна надраенное ветром лицо, отдыхали уставшие ноги. Последние два километра шла пехом. И было до слез обидно, жалко себя. Еще бы: тут такие Гераковы подвиги совершаешь, и на тебе - ноль внимания, фунт презрения. Попрятались как тараканы в щели. Наплевательство какое-то. И чего ради мучиться? Поставить им всем единицы... Ну да, и снизить процент успеваемости из-за этих вот? Самой же на неприятности нарваться? Нет уж, фигушки. Ну к чему таким учеба, да она им как корове пятая нога - Зоя с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться. Моргая, перевела взгляд на длинное цеховое окно и увидела, как через двор к комбинату стремительно шагает группа строителей в спецовках. В центре группы - ярким пятном - девушка в клетчатом пальто с капюшоном. Рядом с ней, слегка поддерживая ее за локоть - рослый молодой рабочий в стеганом ватнике и собачьей шапке. Лица разгоряченные. Возбужденно жестикулируют, переговариваются громко, слов не разобрать. Зоя встала, вглядываясь в окно. Оживленная гурьба ввалилась в цех, громогласно требуя начальство. Рабочие обернулись. Из дыры в стене высунулся локоть, плечо, блеснул любопытный глаз. Зоя вихрем подскочила, вцепилась в неосторожное плечо. Зазевавшийся парень спохватился, пытаясь улепетнуть назад, но не тут-то было: поди вырвись из цепких Зоиных рук. Учительница сноровисто извлекла его из норы, следом выполз второй нерадивый ученик. А вокруг ввалившейся в цех делегации уже настоящий водоворот: рабочие, побросав дела, сгрудились вокруг, мастер побежал за начальником цеха, гвалт, шум. Аня надрывалась, стараясь перекричать рокот голосов и невыключенной аппаратуры:
- Да почему же? Брак сплошной на стройку поставляете! Как же ОТК пропускает? У вас что, круговая порука?..
Строители разом загудели со всех сторон:
- Панели сплошь пористые, в них раковины, впадины, бетон плохо уплотнен...
- Глазурованная плитка прилеплена кое-как, на соплях держится, со щелями, а в щели-то вода сочится, когда дождь...
- Все дома внутри сырые, жить невозможно, дети болеют...
- Да что же ОТК, не глядя подписывает что ль?..
Заместитель крутит головой с птичьим носом, округляет глаза.
- Что? О-тэ-ка?.. - тянет изумленно.
"В дурачка играет", понимает Анна. "Избитый приемчик". Она исподволь рассматривает его. Лет сорок с лишним, но на первый взгляд кажется моложе, невысокий, худощавый, тонкий свитер под молодежной курточкой... Ане знаком этот тип деятелей, народ ловкий. Она достает из сумки листы, расправляет, резко говорит:
- Вот "Акт на скрытые работы", копия. А это, глядите, письмо начальнику вашего ДСК. Вот, видите? Написано: "Из-за постоянной поставки некачественных панелей невозможно при монтаже нормально герметизировать наружные швы. К тому же швы между облицовочной плиткой не везде затерты цементом, плитка неплотно прилегает к цементной стяжке, имеются раковины и поры больших размеров... "
Заместитель похоронно изрекает:
- Дело в том, что такого рода брак определяется лишь в процессе эксплуатации.
- Да на что тогда ОТК?
Тут вмешивается Николай:
- Конечно, ОТК не должен пропускать такое. Нет, действительно есть положение, по которому обнаруженный при эксплуатации здания брак должен быть устранен в течение года. Но со дня сдачи первых домов прошло уже четыре года, а они все текут.
Анна начала нервничать. С какого конца браться, как говорить? Похоже, толку от этого визита будет немного.
- Простите, до меня, ей богу, не доходит, - заговорила раздраженно. - Как может ДСК с легкой душой выпускать заведомый брак? И вообще, куда девается качественная продукция? Ведь не сплошной же брак идет, так не бывает... Да и смонтированы панели кое-как, а этим, между прочим, тоже бригада комбината занималась. В какое же положение вы ставите заказчика? Ведь ремонт новых домов - дорого, и вообще, абсурд!
Распихивая всех на своем пути, к Ане прорвалась полная молодая женщина с растрепанной, упавшей вбок прической. Ее волосы цвета чешуи Медузы Горгоны щекотнули птичий нос заместителя, он отшатнулся.
- Вот я учительница в вечерней школе, здесь много моих учеников работает...
- Постойте, постойте, — Николай оттеснил учительницу назад.
- Они учиться не хотят! - взвизгнула она. - Ну дайте же сказать! В прошлый раз пьяные под станками спали, газетками прикрытые, весь цех будил во главе с этим вот заместителем, а они все равно не проснулись. А он сказал: "не увольнять же их, люди устали". А сегодня в крысиную щель от меня попрятались, ну что это такое! Напишите про них, в самом деле, в газету, пусть им стыдно станет!
- Напишем, - заверил Николай.
От всей этой суматохи у Ани голова пошла кругом.
- Может, лучше поговорить в кабинете? - предложила заместителю.
Тот сник, пробормотал:
- Да, конечно. А где мастер?
Повернулся и, разгребая толпу рабочих,
нырнул за спины и исчез. Аня поняла, что отыскать его теперь будет трудно...
Когда, наконец, влетела в свой номер, буквально с ног валилась. Скинула одежду, забилась под одеяло и тотчас заснула. Блики пошли перед глазами. Так блестит вода. И битое стекло. И стекла в окнах недостроенного дома... Вошла в дверной проем, и дальше, внутрь... Магазин. На прилавке пьяно храпит продавщица, разметалась во сне, накрыта белым халатом в жирных пятнах. Рядом с ней орудуют люди в потных футболках, деловито свинчивают батареи, вынимают рамы. "Воры", понимает Аня. "А где же Николай?" Вот он. Рядом с ней. Смотрит на все это вскинув брови, и от его пристальных, таких светлых, обжигающих холодом глаз оторопь берет. Сейчас они с Аней скрутят воров, разбудят продавщицу, и... Но вместо этого она оказывается возле кассы. Бригадир передает ей бобину с небрежно намотанной лентой денег. Сотенные, не разрезанные даже, купюры, но уже затертые - успели побывать в употреблении. Как ими пользовались? Просто перематывали с бобины на бобину?.. Заплатить за пиво и селедку, ничего другого в магазине нет.
- Перемотайте. - Голос кассирши трескучий, как кассовый аппарат.
"Дешевые у нас деньги", - думает Аня и просыпается.
Темно в комнате. Комарино тикают часы на руке - забыла снять, - тускло светятся цифры. Третий час. Нет, не заснуть теперь. Башка - как улей, обрывки недодуманных в суете мыслей, досада, клочки случайных фраз...
Анна зажгла свет, встала, наспех умылась, глотнула холодный чай. Раскинула на столе бумаги, блокнот, взялась за статью. Ткнула клавишу магнитофона - зажурчал на разные лады. Ухо привычно выхватывало нужные факты, второстепенное не слышалось, шло фоном.
Увидев Нину, Николай остолбенел. "Ничего себе! Да она же почти голая!" - ахнул про себя. Вот она, в короткой кожаной юбчонке, похожей на широкий пояс, и майке на тесемках. Репетиция в разгаре. На сцену с топотом вываливается толпа, скрывает Нину. Выстраивается - зигзагами - очередь, началась перекличка.
- Тысяча восьмой, кто тысяча восьмой, отмечаемся! А вы, гражданин, не из нашей очереди! Вы за чем стоите? За сахарным песком? Ну вот видите, а здесь за мылом. Вам туда, за кулисы, нет, за правые. За левыми очередь за очередью. Чего ж тут непонятного: очередь, чтобы встать в очередь...
Прямо из зала карабкаются на сцену парни в джинсах, врываются в толпу, разгоняют, орут:
- Разойдись! Не мешай работать честным шпионам! Эй, официантка, сюда! Развлекай человека с секретным портфелем!
Когда очередь разбежалась, через сцену не спеша прошествовал отряд людей в спецовках, на плечах - груда панелей, сверху, будто трон, прилавок с продавщицей.
- Магазин уперли, - кивает на них парень в рваных джинсах. - Это кооператив "Вор" с "дела" возвращается.
К своему выходу Холодков успел. В светлых брюках и черной, распахнутой на груди, рубахе выскочил на сцену, судорожно сжимая портфель. И сразу увидел Нину. Подошла, улыбнулась, сунула в руку бокал с газировкой, звонко чмокнула его в щеку, шепнула: