ГАЛИНА ВОСТОКОВА
НЕ ГРУСТИ,
КАБАЛЬЕРО!
Роман
Huntsville, Canada
2014
Испания 16-го века. В безмятежную жизнь друзей, поэта Антонио де Гассета и медика Андреса Мея, врываются бурные события. Злоключения Антонио начинаются с его влюбленности в подругу… короля Филиппа Католика. Перед читателем проходят картины инквизиционного трибунала, боя корсаров, продажи рабов, изгнания из Рима «жриц любви», выбора персидским шахом наложниц для своего гарема, жертвоприношения в храме богини Кали…
Ведь некоторые не знают,
что нам суждено здесь погибнуть.
У тех же, кто знает это, сразу
прекращаются ссоры.
Дхаммапада. Сутра 6
Часть 1
АКТ ВЕРЫ №...
В Мадрид пришла благословенная весна — несколько дней, отделяющих промозглую зимнюю слякоть от испепеляющих летних суховеев.
И испанцы, самые истовые католики Европы, вознесли благодарные молитвы Богу, ниспославшему отраду.
Худосочный Мансанарес справлял свое полноводие. Антонио похлопал коня по рыжей холке — вперед же! — но тот лишь вздрагивал, косясь сизым глазом на мутную воду. Пришлось хлестнуть его, и кольнуть шпорами. Зато наемный мул Андреса столь же меланхолично, как шел по каменистой дороге, ступил в речку, не обращая внимания на чей-то берет с размокшими перьями, мышиный трупик, пучки прошлогодней травы, проплывающие мимо...
До мадридского берега было не более десяти шагов.
— Эй, дон Антонио, постой, — крикнул вслед другу Андрес, — обзавелся новыми сапогами и рад...
Он, не торопясь, обтер мокрые ноги куском холста, натянул чулки и башмаки, поправил скособочившуюся шляпу и улыбнулся.
Тони готовно рассмеялся в ответ. Хорошо было вокруг. Оттого, что весна, и оттого, что здоровье отца Андреса — от него возвращались — кажется, пошло на поправку, а родители Антонио где-то там, за тридевять земель и морей, на цветущем острове Куба, наверное, простили упрямого сына — прислали с оказией пятьсот песо.
— Чем пахнет? Тимьяном или лавандой?
— Ну что ты?!. Это вереск. Нет. Розмарин.
— Для розмарина — рано...
— Значит, духами, тончайшими и нежнейшими духами прекрасной сеньоры.
— А где она сама?
— Где-то, где-то, на краю света.
— Тебе бы все о дамах, дон Поэт...
— Но в них все счастье, милый Врачеватель.
— Давно не влюблялся, Тони?
— Всю зиму, Андрес.
Так, каламбуря от избытка сил и чувств, они въехали в городские ворота.
Столица! Кто бы мог подумать несколько лет назад, что захолустный городок, через который Тони с отцом проезжали по пути из просвещенной Алькала в сиятельный Вальядолид, станет центром Испании? Филипп II обосновался здесь. Наверное, надолго. И питая страсть к строительству, обновляя и переделывал на свой лад старинный дворец Алькасар, возведенный арабами из серого гранита в незапамятные времена. А южнее Мадрида — раз! — и выросла в дубовой роще летняя резиденция Филиппа. Старались угнаться за королем гранды — груды гранитных глыб и кубов из песчаника были свалены на Плацо де Майор. Из пыльной проплешины между неказистыми домишками она на глазах превращалась в главную площадь столицы. А ближе к горам, к Гвадарраме, сияющей ледяными шпилями, королевские землемеры и архитекторы уже обследовали холмы и скалы возле местечка Эскориал. Скоро здесь застучат молотки камнерезов.
Антонио первым выехал на улицу Де ла Луна, где друзья снимали квартиру, и первым увидел...
— О? Карета! Смотри, Андрес, — карета... Чья бы это?
Было, чему дивиться. Кареты мчались по улицам Парижа и Вены, Берлина и Лондона, но не Мадрида. Едва обосновавшись здесь, они исчезли по велению короля, противника нововведений, упрощающих и услаждающих жизнь подданных.
Расписанная зелотом дверца поравнялась с Антонио, спешившимся на всякий случай. И тут провидению стало угодно взмахнуть рукою. Колесо наехало на камень, карету качнуло, да еще весенний ветер взметнул занавесь у окошка, — за ним вельможная дама, — оторвал кружевную мантилью от нежнейших щек... Боже! Неужели бывают такие красавицы?
Взгляд огромных черных глаз скользнул по опешившим юношам. Сеньора усмехнулась, задергивая полупрозрачный шелк. Что за одежды? Не разобрать — то ли монахи, то ли студенты... И те и другие носили черные сутаны. Как вкопанные остановились у обочины... Тот, что ближе, с конем, особенно забавен — рот разинут, восторг в глазах, темная прядь вздыбилась за ухом... А второй студентик, пожалуй, неплох, за светлым прищуром и твердым абрисом подбородка мнится незаурядная мужская воля. Но у герцогини было много поводов для размышлений и кроме двух мадридских юнцов, тут же забытых.