"Проказа, язвы, шрамы? — пронеслось в голове Филиппа. — След дьявольского когтя — черное пятно, поросшее волосами? Отправить ее на освидетельствование Везалию? А не лучше ль взглянуть самому?", и он, не колеблясь более, сжал ноги Инесы — "Столько силы?!" — еще удивилась она — и вспорол золоченым клинком голубой шелк. Он, не веря глазам, коснулся атласной кожи с легко розовеющими следами от перевязи. "Зачем?" Пришлось объяснить. Это был первый и, кажется, единственный случай, когда Инеса слышала смех короля. Он упоенно хохотал, а потом будто в изнеможении молча сидел, откинув голову на спинку кресла.
Но ключик, к королю Инеса нашла. Странному человеку доставляли удовлетворение физические страдания. Не только других людей — это-то было бы вполне понятно. А и свои собственные. Боль представлялась ему неотъемлемым признаком жизни. Если б Филипп родился нищим, то с радостью облачился бы во власяницу, надел вериги, ходил босяком по раскаленным камням... Инеса знала, в какой момент можно и нужно причинить ему боль. Это подстегивало, возбуждало... Кроме нее никто на свете не решился бы фамильярничать с неприступным монархом.
Филипп считал ниже своего достоинства жаловаться окружающим на недомогания. Лишь профессору Везалию сообщал о приступах колик, сердцебиения или ломоте в суставах. Боялся из-за усиления болезни оставить без присмотра обширнейшие владения. Нет надежного наследника, и это куда тяжелее всех вместе взятых недомоганий. Инеса, будто услышав его мысли, спросила, освобождаясь от объятий:
— Как поживает его высочество дон Карлос? После возвращения я еще не видела принца.
— Не много потеряла.
— Вы никогда не любили, его,
— Он не давал мне возможности любить себя.
— А женитьба Карлоса?
— Кому нужен калека и недоумок?
— Но вы поговаривали о Мари...
— Да. Если бы он был хоть немного разумнее... Красавица и умница Стюарт рядом с ... — он передернул плечами. — Больше всего я боюсь, что Господь призовет меня к себе до Карлоса. И Испания достанется безумцу. Когда случилось несчастье — помнишь? — он разбил себе голову на охоте...
"Не без помощи Вашего Величества", — мысленно усмехнулась Инеса.
— ... я, и меня не в чем упрекнуть, возблагодарил Всевышнего. Но сто знал, что Везалий окажется столь искусен?
— Как называете то, что сделал он?
— Трепанация черепа. Я стоял рядом и видел, как он выпускает гной из глазницы Карлоса. Думал, что врач завершит богоугодное дело и поможет ему умереть. А он!..
— Вы обладаете одним из лучших медиков Европы. Ваше Величество, а сами здоровы ли?
Филипп нахмурился:
— Ты же знаешь...
— Не сердитесь, я в Италии прослышала о редком и прекрасном средстве от подагры.
— Ну и...
— Норманнский канцлер Маттео д'Анджелло для излечения ее опускал ноги в чан, куда стекала кровь только что обезглавленного тела. Епископу, говорят, помогала.
Глаза Филиппа потемнели от расширившихся зрачков, и рот приоткрылся. Он задумчиво произнес:
— Во-первых, это должны быть здоровые люди, во-вторых, осужденные, но не еретики, чтобы не оскверниться. А кто поручится, что в последнюю минуту жизни человек не отступился от Бога и меня не коснется кровь нечестивца? Надо поговорить с Везалием, можно ли применять для лечебной процедуры кровь бычью или овечью.
— Он, верно, пичкает вас модными новинками?
— Нет, все по старинке, как пользовал еще отца-императора, царствие ему небесное. И советует меньше времени проводить на коленях перед распятием.
— О! Я ведь говорила вам то же. Долгие часы на ледяном полу...
— Я пошел на уступку — приспособил подушечку.
— И все же... Неудобная поза...
— Неудобная? Кому? Тем, кто не привык воздавать Богу Божье. Я молюсь не только за себя, но и за миллионы подданных, и за безумца-сына, и за тебя, не изнуренную постами.
— Вам этого хотелось бы?
— Нет. Потому и замаливаю свои и твои грехи. Кстати, профессор говорит, что мне, несомненно, помогло бы лечение в Путеолах. Ты ведь была там?
— Это возле Солерно? Лишь слышала.