Андрес хотел было ответить колкостью, но вовремя прикусил язык: тише, спокойнее, надо выбираться отсюда с наименьшими потерями.
— Мне не понадобятся деньги. Я умею их делать из воздуха. Но не с помощью магии, а благодаря кое-каким знаниям, полученным в одном не самом плохом из университетов.
— Ну что ж... Достойно уважения... Мы еще вернемся к планам, связанным с дальнею дорогой. Передайте Марии и Антонио мою самую искреннюю симпатию...
Теперь Уго де Касо был заинтересован в том, чтобы скорее избавиться от Антонио, его жены и Андреса. Они утомляли его. И следовало уже отчитаться перед генералом ордена Борджиа-Гандиа о внедрении своего человека в страну заблудших и упрямых россиян. Такое изобилие духовной рыбы в обширном и богатейшем краю!.. Но никак не закинуть сетей, чтобы вытащить их полными.
Вместе с отцом Криштином он разработал план экспедиции.
Хорошо бы прибиться к купеческому каравану, взяв из Индии дешевое сырье, чтобы не рисковать большими деньгами. К тому же, в таком случае можно будет сбывать товар по мере необходимости, обращать его в динары, шахи или рубли для пропитания и найма вьючных животных. С другой стороны, купеческие караваны, хоть и сравнительно безопасны, но слишком медлительны. И то, что всадники налегке могли пройти за неделю, требовало месяца. Значит, с караваном угодят в зиму к Гирканскому морю, придется пережидать непогоду, пробираться через заснеженные перевалы. И так Мария забрала три чудесные шубы, сказав, что не товар это вовсе, а их носильная одежда. Без шуб им, мол, никак нельзя, даже, если прямо сейчас они выйдут, разгар зимы в России застанут. Ну, Бог с ними, с шубами... Давать им с собой товары или нет? Где товар и надежда на прибыль, там раздоры, разбой. Из-за куска шелка можно остаться без головы, если нет доброй охраны. Решили все же — нет. А как объясняться в Астрахани? По какому делу прибыли? За чем в дальние страны отправлялись? Суров нрав Иоанна — не любит он самовольных чужеземцев. Ответ прост: ездили, мол, с караванами, везли в Персию товары — свидетели есть, подтвердят, если нужно будет. А на обратном пути напали на них разбойники, ограбили дочиста. Вот и остались при своих интересах да при проезжих грамотах, у сердца схороненных. Первая — выданная Великим Суфием, шахом Тахмаспом, вторая — шемаханским ханом, а третья — в московском приказе выправленная. Грамоты есть, а товаров нет. Такая уж тяжелая судьба... Пожалейте и пропустите дочь погибшего купца Свешнева с супругом, данным Богом, и верными слугами. Все казалось продуманным. Тот же корабль с капитаном Гаспаром ждал Марию, чтобы плыть к Ормузу.
Уго де Касо давал последние наставления подопечным:
— Антонио, — говорил он, — друг мой, жаль, что не выдержал ты простых испытаний и не встал с нами в один ряд, чтобы под знаменем и с помощью святого Микаэла, само имя которого возвещает победу, сплотились мы, сыновья Игнатия Лойолы. Но, надеюсь, мои силы были вложены в тебя не совсем напрасно. Будешь ли ты по мере возможностей помогать Обществу Иисуса, если к тебе обратятся за помощью присланные мною?
— Буду, — ничего не оставалось Антонио, как ответить согласием.
— Во время дальнего пути не забывай, друг мой, что Айриш, хоть и приставлен в слуги к тебе и Марии, на самом деле является моим доверенным лицом с особым заданием. Я все еще расположен к тебе и скажу о сути задания: добраться до нашей рижской коллегии, установить связь с отцом Кампанусом, передать ему наши добрые пожелания. Не забывай, что Айриш умнее и опытнее тебя. До самого расставания в Новгороде слушайся его безотказно. Обещай!
— Обещаю, отец Уго.
— А может случиться, что ты захочешь еще вернуться в лоно ордена...
— Я женат.
— Знаю. Но служить Обществу можно и будучи светским человеком. Было бы желание. Не торопись с решением. Но, думаю, ты придешь к нему — верному. И хочу, чтобы следующие мои слова стали путеводными в дальнейшей жизни. Если ты пожелаешь исполнить свой святой долг, никогда не ссылайся ни на утомление, ни на предстоящий труд, ни на опасности, а действуй так, чтобы новые раны заставили тебя забыть о прежних.
— Я буду стараться, отец Уго...
Но когда Антонио возвращался к Марии, когда разговаривал с Андресом и Нарадой, когда засыпал, обнимая возлюбленную, слова отца-провинциала беспокоили его как невытащенная заноза. А под утро ему почему-то приснился Лас Касас, скорбящий о погибающих индейских народах. И Антонио поднялся с постели со словами:
— Ну да. Вспомнил!
— Что милый?
Он рассказал Марии о завете Уго и добавил:
— Де Касо воспользовался чужой мыслью, но перевернул ее на свой лад. Старый доминиканец, честнейший Лас Касас не раз приводил нам с Андресом высказывание дона Хуана Мануэля, испанского писателя, тоже предлагая руководствоваться им в жизни, но начиналось оно так: "Если вы желаете исполнить свой долг, если вы знаете, что нужно делать для защиты ваших прав, вашего народа и вашей чести, никогда...", а дальше все по Уго.