Тетрадку с каракулями Иван Неделя запихал дома в подпол, чтобы на глаза другим не попалась. А то вместо повышения жди взбучку за излишнюю ретивость — надо было передать иноземца в Разбойный или Секретный приказ специальным людям.
Наступило время расставания. Первым уехал из Москвы Гавря. Уже спокойный за судьбу испанцев, он пристроился к новгородскому обозу. И хорошо, что поторопился.
Незнакомый купец по-хозяйски осматривал развалины на свешневском подворье. У ворот были свалены груды строительного камня и теса. Гавря боялся, что вытолкают его взашей, начал вежливо, издалека разговор заводить. Но купец — повезло — оказался хорошим человеком, понятливым, и про Свешнева, про семью его наслышан был. Поэтому не только не возражал, чтобы тайник Гавря осмотрел, но каменщика, без дела стоящего, ему в помощь дал — бревна убрать и мусор разгрести над нужным местом.
И Гавря, не очень надеясь на удачу, вдруг стал обладателем целого состояния. Что он с ним сделал? Треть отдал в церковь — пусть при каждой службе поминают добрым словом и молятся за души рабов божьих Матвея и Марьи Свешневых. Треть раздал челяди свешневской и деревенским — кого найти удалось. А на треть он дешево домик купил — благо их в Новгороде после погрома немало пустовало, и дело свое купеческое затеял. В память Матвея, чтобы наука, им Гавре преподанная, зря не канула.
Вскоре уехал со Строгановым и Андрес. Надо было поторопиться, к весенней распутице добраться до западных границ. Аника внес в список Андреса, как своего приказчика. Тот, и вправду, оказался ему очень полезен в торговых делах. Настолько, что хотелось купцу задержать Андреса у себя подольше. Но по любимой медицине тосковали руки и сердце Андреса.
В последний московский день, уже переговорив обо всем, прощаясь, он спросил:
— Антонио, ты помнишь йога Нараду?
— Еще бы! Он и... Мария вызволили меня из рук смерти. Хотя, зачем? Спасли для новых страданий?
— Для любви. Но я не о том. Что тебе более всего запомнилось из поучений старика?
— Нет счастья, равного спокойствию...
— А мне, — задумчиво проговорил Андрес, — вот это: "Если странствующий не встретит подобного себе или лучшего, пусть он укрепится в одиночестве: с глупцом не бывает дружбы". Антонио, тебе всегда нужна будет опора в жизни. Желаю обрести тебе верного друга...
Строганов уехал, лишь уверившись, что передал Тони надежному человеку. Купцы-сурожане собирались в Крым и дальше — к Италии. Кабальеро Антонио де Гассета приписали к ним то ли слугою, то ли кучером. И нарекли Антошкой Черновым. Строганов попытался всучить ему сто рублей в дорогу. Антонио отказался Даже в память о Свешневе. Сказал, что возвернуть не сможет. А вот заработать бы... И Аника придумал. Договорился с сурожанами, через них передал деньги. Мол, будет испанец учить купцов латыни в дальнем пути. А при надобности за толмача сойдет. И в чужеземных бумагах разобраться сможет...
Опять оставались за спиною редкие деревеньки и нагие ветлы на обочинах российских дорог. И, как никогда, всеобъемлющим было одиночество.
Не хватало Андреса и Марии — понятно. Это часть плоти Антонио отсекли и уронили в бездну. Но не хватало и ласковой улыбки Уго де Касо. Если не был уверен Тони в преступлениях отца-провинциала, то твердо знал о лицемерии, недобрых умыслах того. И все же... все же... Сквозь завесу легкого, почти весеннего снежка виделись ему то грустные глаза Марии, то ласковый взгляд иезуита. Miserere!..
* * *
Другие книги Галины Востоковой можно прочитать и скачать на авторском сайте:
http://vostokova.ru