Алькала. Университетский центр Кастилии. Не Саламанка, конечно... Но и сюда приезжали за умом-разумом издалека. Пять тысяч студентов насчитывал тогда город, а сейчас и того более. И вдруг столица образовалась совсем рядом — в трех часах езды даже на паршивенькой кляче. А Мадрид.... О! Столица — это мечта, надежда на удачу. Если не король заметит твою удаль на турнире или яркость в праздничном шествии, то хоть гранду, вельможе удастся услужить — ну хоть мадригал написать к торжественной дате, или перевести важное послание на звучную латынь. Корчмы на дороге Алькала — Мадрид процветали. А в самом городе? Тысячи одинаковых сутан. Ну, разве что некоторые постарее, с заплатками, а некоторые из ткани подороже, да не столь замызганные. Идешь по улице и, пока не окликнешь, не обгонишь, заглядывая в лицо, — не отличишь кастильца Мигеля от андалусца Педро. А что делать этому скопищу молодых мужчин с энергией, еще оставшейся после многочасовой зубрежки и стакана дешевого вина? "Было время молитвам, был час развлечениям". Владельцам игорных домов развернуться было негде, это в портовых городах полновесные песо лились золотым дождем. А с бедного студентика что взять, кроме скабрезной песенки да жирного пятна на долгополом одеянии? Но женщинам определенного, пусть и малоуважаемого, круга жилось в Алькала очень неплохо. Возьмем Андалусию или приморский Кадис, богатейший и процветающий. Попробуй, подцепи там купца побогаче, когда товарок полно и каждая норовит опередить, выряжаясь принцессой, тратя почти весь заработок на настоящие или поддельные побрякушки. А нравы? Какой-нибудь морячок, пиратик, корсаришка, которому не очень повезло на этот раз, приблудившись на ночь, пырнет в бок. Да не толедским клинком, как в рыцарских романах, а ножом для разделки баранов, отнятым у пастуха. Потом еще сунет в свой карман ее платок, вышитый мешочек с горстью мараведи и, не дожидаясь полиции, исчезнет в недрах галиона, отправляющегося за новыми приключениями. Ну уж нет! Дело вкуса — миленькие потаскушки Алькала были довольны не слишком сытой, но веселой и спокойной жизнью среди школяров и студентов. И — что удивительно — сам воздух вокруг университета, казалось, был пронизан философскими настроениями, молитвами и стихами. Несколько лет "работы" тут — и каждая девица, если не была совсем уж дурой, могла связно сочинить письмо, ввернуть при случае несколько мудреных фраз на латыни или выругаться по-итальянски. А если очень повезет, — редко, но и такое случаюсь: станет постоянный клиент лиценциантом, получит где-нибудь тепленькое местечко, увезет с собой прелестницу, а ее место тут же займет другая — совсем юная и удивленно хлопающая ресницами при каждом жизненном уроке. "Например, Луиса", — думала ее мать. Она-то знала, как сложно сохранить невинность в Алькала. Были, конечно, и здесь девушки чистые, будто вода в роднике, дочери самых состоятельных родителей. В семьях, где все подчинено одной цели — соблюсти!.. Бедные красавицы. Не позавидуешь. Свет белый видели только через зарешеченное окошко, молились в домашней часовенке. И хирели от скуки, вышивая бесконечные вереницы платочков. Еще один, еще... Опостылевшие шелковые тряпицы... Но богатым сеньоритам не надо зарабатывать деньги на пропитание. Другое дело — Луиса. Хочешь или не хочешь — поневоле будешь трудиться. Где? Да в прислуге. И не избежать улиц с сотнями черных силуэтов. Каждый из них — горячее сердце, жадные губы... Кто должен бегать за девчонкой — караулить ее?
Если мать Антонио была озабочена лишь здоровьем своего мальчика — "Каких только мерзких болезней не таится в этих притонах!" — и его душевной чистотой — "Как можно... с продажными девками", не задумываясь о том, что игрушку сыну она тоже покупала на время, мать Луиситы, отдавая ее, тешила себя слабой надеждой, не признаваясь даже мужу, что — а вдруг? — не уберегутся молодые, появится ребеночек, кровиночка родная, от рода Гассетов, признают дитятку и, уж если не поведут под венец Луиситу, то хоть, обеспечат до конца жизни. И не совсем в чужие руки отдавали, знали доброту молодого господина: не ударит и не обидит.