— Конечно сэр! Не волнуйтесь, сэр!
В поселок поехали верхом. Ласло на своей отбитой у врагов Стелле, остальные на тех, что выбрали и оседлали в начале. Как только появились на улице, во дворах сразу загавкали собаки и захлопали калитки. Джеро попросил юношей заранее не сообщать о их возвращении.
— Ласло, дай я тебя обниму! — Из открытых ворот выбежал Имре, невысокий, стройный все еще красивый мужчина с короткими прямыми волосами и седыми висками.
— Стелла! А я думал, что все, пропала лошадка… — Первой он принял в объятия морду их гнедой кобылы, а не сына. Правда, тот еще не успел слезть с лошади.
— Не только нашлась, мистер, но еще стадо и подруг привела! — крикнул ему Джеро.
— Приходите через час к церкви! — махнул в приветствии рукой отец Салливан от порога деревянной церкви, стоявшей в центре поселения. Он стоял вместе с его преподобием отцом Уильямом, кюре, пресвитером католической церкви, который неделю назад прибыл к своему старому приятелю, чтобы вместе готовиться к путешествию.
— Непременно, ваше преподобие, — ответил за всех Айвен.
Остаток пути прошли по поселку, ведя лошадей в поводу, чтобы никого не затоптать. Из домов на дорогу выскакивали первыми дети и собаки, потом их родители. Все кричали приветствия и норовили похлопать по плечу. Сразу забирали лошадей, которые были под всадниками. Ласло предусмотрительно в начале пути одел седла на тех лошадок, которые стояли не в общей конюшне, у во дворах у переселенцев.
— Айвен! — К парню подскочили две девушки сразу, намереваясь приблизиться так, чтобы чмокнуть его в щеку. Это были две взрослые девицы из семьи Штерн, которые жили через один дом. Обе блондинки примерно одного с ним возраста, с соломенными волосами. Когда только успели одеться понаряднее, и каждая в общей сутолоке норовила прижаться к нему тугой грудью, выглядывающей из разреза белой блузки с узорами. Не обращая внимания на окрики матери.
Парень не стал ничего говорить и противиться, состроил каменную рожу и подставил им одну щеку, потом другую, одновременно поглядывая на их строгую мамашу. Рукам воли совсем не давал, держал при себе.
Наконец, герои в окружении жителей добрались до своего дома, на пороге которого их также встречали. Морриган вышла в рабочем фартуке, испачканном в муке.
Морриган не стала скромничать и скрывать свою радость от встречи с мужчинами, и чмокнула в щеку первого Джеро, потом Сэтору, прижавшись к ним поочередно, не по старшинству. Затем дружески обняла Айвена и передала его в руки дочек, а сама побежала обратно на кухню, где у нее шел процесс, не позволяющий отвлекаться.
Весь день она сильно нервничала, переживала за них, а тут эмоции начали выплескиваться через край, причем бурно. Тесные объятья она никогда себе не позволяла на публике, хотя оба японца были для нее не чужими. Как однажды сказал отец Салливан, часто бывавший у них в доме: «такие объятья, прости господи, и за половой акт могут сойти…»
С того времени, когда она появилась в поселке вместе с партией переселенцев из Европы, японцы сразу положили глаз на нее и дочек, и выступили в роли опекунов. Морриган была хорошей хозяйкой с золотыми руками, и оказалась тем самым недостающим звеном в хозяйстве двух одиноких мужчин и их приемного сына.
Через некоторое время случилось так, что она стала не чужой как Джеро, так и Сэтору, изредка согревая им постель, но по очереди. Так образовался прочный и экономически устойчивый во всех смыслах треугольный союз двух мужчин и одной женщины. Айвен, Нора и ее младшая сестра Дарина были только рады этому.
Все должно было окончиться переездом матери и дочек в большой дом японцев, если бы не приближающийся срок начала путешествия в далекую Калифорнию.
Во дворе дома Нора и Дарина буквально «прилипли» к юноше, которого давно считали названным братом, скакали вокруг и рассказывали, как они волновались.
— Ну не убили же! Спокойно, леди, а то меня задушите вместо бандитов, — слабо отбивался парень. — Пора идти на ужин, сестрички!
Морриган, хотя с большой тревогой относилась к периодическим выездам японцев в дикие земли и их участию в военных действиях, но постепенно привыкла к этому. Тем более, они всегда возвращались. Она начала готовить ужин на всю компанию заранее, как будто знала, что они вернутся именно сегодня.
В доме мужчины сначала умылись, потом разбежались по комнатам чтобы одеть чистую одежду. Наконец, все собрались за столом, и Морриган прочитала молитву. В эту минуту каждый думал о своем, немного оторвавшись от земных проблем. Для людей этого времени, когда жизнь — это напряженный путь и борьба, молитва перед ужином еще на стала простой формальностью.