Не так повели себя несколько самок с детенышами, которые паслись внизу склона, прямо у воды. Они находились гораздо ближе к фургонам. Их то и увидел Вилли. Одна большая самка с детенышем, стоящая в воде, бросилась крупными скачками из воды на берег, к остальным.
— Эй! Брось сейчас же! — возмущенно крикнул Дэвид, когда увидел, что Рольф, прибившийся к ним торговец, который сейчас шел рядом с взрослыми девицами Штерн, вскинул ружье. Этот смазливый человечек держался высокомерно и задирал нос все время путешествия, и остальные участники держались от него подальше. Даже сестры Штерн сторонились липнувшего к ним торговца, предпочитая других парней из каравана. И это несмотря на то, что все мальчики были младше этих вполне созревших девиц. Только Грэгор Циммерманн был младше их на два года, и теоретически мог стать объектом их внимания. Остальные юноши были еще младше.
Такого стремления к охоте за торговцем раньше не замечали. И все давно усвоили, что ружья не стоит таскать в руках во время перехода. Поэтому зачем он сейчас несет ружье, было непонятно. Достаточно револьвера. Скорее всего, их попутчик решил неумно покрасоваться перед молодыми мисс. И вряд ли бы попал в цель с такого расстояния, но тем не менее:
— Не вздумай стрелять, мистер! — еще раз крикнул Дэвид.
— Послушайте, ну какой из меня стрелок? Я просто хотел развлечь мисс, — Арсвельд моментально пошел в отказ и повернулся к девушкам. Но ружье опустил.
Эти большие и могучие животные, с шерстью бурого цвета, стояли и сопровождали взглядом проходящий караван. Потом по очереди снова опускали свои большие головы, с копной волос между рогами и косматой бородой.
Бизонов стали рассматривать и громко делиться впечатлениями. Маленьких телят, детенышей, родившихся этой весной, путники насчитали всего семь. Длинноногие, с густой светло-коричневой шубкой, они были похожи на годовалых телят.
— Дэвид, а почему ты не разрешил стрелять в бизона? — спросила Мэри, шедшая среди детей. Она знала ответ, но хотела, чтобы его услышали дети и торговец. Как говорят — «с кем поведешься, от того и наберешься». Мулатка и проводник давно нашли общий язык, и изредка демонстративно уходили в темноту ночи, прихватив с собой одеяло. Как потом пояснил Дэвид Айвену — «мужчине с женщиной лучше всего можно познакомиться в постели».
— У них рождается один теленок, дорогая. И очень редко два. Первый год они постоянно находятся под присмотром матери, а смогут давать потомство только через три года.
— А ведь индейцы на них охотятся! — крикнул торговец.
— Так они едят их мясо, мистер, а мы нет. Шкуры идут на вигвамы, на одежду, на продажу. Из сухожилий делают тетивы для луков, а из копыт варят клей.
— Все так. Но после того, как у них появились ружья, они стали убивать бизонов сотнями, ради шкур на продажу. И срезать только лучшие куски мяса, — сделал вставку Сэтору.
— Да. Слава Богу, что индейцев сейчас сравнительно мало. Войны между собой, эпидемии, не дают им сильно расти. И сейчас они режут друг друга, не жалея ни женщин, ни детей. И все из-за охотничьих угодий…
Дети притихли и слушали проводника, но их внимания к бизонам хватило ненадолго. Как только караван начал удаляться от пасущихся бизонов, они вернулись к оставленной на время теме и опять весело и с азартом загалдели.
В этих краях караван стал идти с передним и задним дозором из трех всадников в каждом, которые менялись через четыре часа. «Надо меняться, и не потому что устали физически, а потому что ослабляется внимание» — так сказали японцы.
Так прошли еще день. Дэвид говорил, что при таком темпе 14 июня они придут к Грин-Ривер, главному притоку Колорадо. Это места, которые посещают как белые охотники на шкурки бобров, так и индейцы, причем из разных племен.
Так и случилось. Караван шел в окружении холмов, в некотором удалении от реки, протекавшей справа. Японцы как всегда шли пешком, и никакими силами нельзя было загнать наставников под полотняный тент надолго. Дэвид предпочитал лошадь ходьбе. Айвен садился на лошадь при дежурстве в дозоре или для того, чтобы обрадовать свою серую кобылу Хильду. Еще катал на ней Ханну, к которой кобыла была благосклонна.
Чувство опасности возникло у Айвена как всегда, внезапно. Подсознание давало сигнал в виде образа чужих всадников. Юноша решил немного подремать во втором фургоне, к которому он приписан, в то время как священники сидели на передней скамье, а наставники с проводником шли впереди каравана.
Сел в фургоне, автоматически схватил и одел пояс, проверил оба револьвера. Поглядел на карабины, лежащие у стенки. Посидел еще немного молча, прислушался к своим ощущениям, потом мягко выпрыгнул из фургона на землю с задней стороны, ничего не сказав священникам.