Так, раздумывая каждый о своём или время от времени беседуя на общие темы, мы шли до темноты. Ночь наступила внезапно – казалось, что вот только минуту назад был довольно светлый вечер, а сейчас нас вдруг окутала почти чернильная тьма. Собирать хворост и жечь костёр было уже поздно – много ли мы по потёмкам насобираем, да и привлекать внимание к себе опять-таки не хотелось. Хорошо, что вездесущий Фелька обнаружил неподалёку что-то вроде лёжки под корнями старого дерева. Небольшая, явно рукотворная пещерка, в которую мы с трудом втиснулись вдвоём с Эрилом, была выкопана, похоже, достаточно давно. Интересно, для чего?
- Разбойничья засидка, - явно прочитав мои мысли, пояснил Эрил. – Тут тракт неподалёку, раньше купцы проезжали довольно часто. Вот ночные ребятушки и выслеживали купеческие повозки, а потом – нападали.
- Хм… А почему ж тогда сейчас это удобное место забросили? – удивился я.
- А теперь купцы в Сарайат ездят редко, - пояснил Эрил. – Новое Воплощение Великого Сарайя проповедует аскетизм, смирение плоти и избегание пошлой роскоши и плотских контактов, которые не ведут к зачатию нового подданного Сарайата. Благородные Каноники пока терпят, но, думаю – скоро зарежут Сорок Второе Воплощение… то есть отправится его душа на очередное перерождение… Вот тогда и торговые контакты вновь наладятся. А сейчас никакого смысла в Сарайат ездить нету.
- Понятно, - усмехнулся я. – Высокое искусство международных отношений.
- Оно самое, - улыбнулся Эрил. – Есть хочешь?
Есть я хотел. Так что пара лепёшек с вяленым мясом и сушёными плодами, напоминавшими земной виноград, пошли на ура. Фелька, как оказалось, тоже лопал абсолютно всё, не ограничиваясь только мясом. Запив поздний ужин холодной водичкой из фляг, мы прижались друг к другу и завернулись в плащи, Фелька тут же пробрался между нами и ровно заурчал. Не знаю, как на Эрила, а на меня этот звук подействовал не хуже хорошего снотворного. В сон я провалился мгновенно, ещё успев услышать, как Эрил пробормотал:
- Добрых снов…
Пожелание подействовало, и мне всю ночь снилось что-то неясное, но хорошее. А вот пробуждение было не самым приятным. Где-то глубоко внутри меня тонко взвыло чувство близкой опасности, какой-то творящейся пакости, причём я откуда-то знал, что опасность или пакость ничем лично нам не угрожают, но что-то глубинное требовало вмешаться… вмешаться немедленно, иначе будет совсем плохо… поздно.
Я открыл глаза, выдираясь из сна мгновенно. Сердце колотилось, как бешеное, но вот Эрил, похоже, ничего такого не чувствовал – продолжал дрыхнуть, как ни в чём не бывало. И, судя по тому, что я видел его лицо, снаружи уже рассвело.
А вот Фелька тоже успел проснуться – фарт торопливо выбирался из под моего плаща, отчаянно шевеля лапками.
«Ты чувствуешь? – спросил он меня мысленно. – Что-то здесь неладно!»
«Чувствую, - согласился я. – Сейчас Эрила разбужу и будем выбираться».
«Ага, - согласился фарт. – Буди. А я пока посмотрю, что там…»
Фелька наконец-то выбрался из-под плаща и шустро засеменил к выходу из пещерки, исчезнув через мгновение. А я начал расталкивать Эрила.
- Что? – сонно вскинулся князь.
- Тс-с… - информативно отозвался я. – Что-то не так. Фелька на разведку отправился.
Эрил кивнул, нисколько не усомнившись в верности моей информации, и мы оба поползли к выходу из пещерки. Доползти не успели, в пещерку влетел взволнованный фарт и мявкнул:
- Там такое… такое… Там девушка… Они её убьют!
Мы переглянулись и, добравшись-таки до выхода, осторожно выглянули наружу. Хорошо, что вход в пещерку был надёжно скрыт за переплетением древесных корней – нас снаружи было не видно, а вот мы неплохо разглядели разворачивающееся неподалёку гадкое зрелище. Сначала я даже не понял, что открылось нашим глазам, а когда понял…
Короче, сначала мы услышали звуки - жалобные тонкие крики, хриплые стоны, гогот и насмешки – всё словно смешалось в один отвратительный коктейль. Потом я разглядел этих самых мужчин – их было не менее полудюжины – здоровые крепкие крестьянские парни довольно-таки незатейливой внешности… Четверо из них стояли, образуя какое-то подобие круга, и отпускали негромкие шуточки, один стоял на коленях, прижимая что-то… кого-то к земле, а вот последний, судя по коротким ритмичным движениям задницы, получал удовольствие прямо здесь и сейчас. Проще говоря, перед нами развернулась банальная в своей неприглядности сцена насилия.
Жертва же стояла на коленях, и я только сейчас понял, почему её стоны были такими тихими - поганцы завернули ей на голову подол длинной юбки, к тому же один из них ловко держал бедняжку за руки, так что оказать серьёзное сопротивление она не могла. Неподалёку валялись брошенный дорожный мешок, длинный посох и мёртвая маленькая чёрная собачка с острой мордочкой. Бедный маленький пёсик отважно бросился защищать хозяйку, за что его со всей дури приложили булыжником, чтоб не путался под ногами – вот и камушек в траве валяется, а тёмная кровь на нём лаково блестит.
Вот перечисляю я сейчас всё это долго, а тогда для того, чтобы увидеть всю картину и озвереть, мне понадобились доли секунды. Я выхватил нож – ножи мы в Ущелье бросать не стали, куда путешественнику без ножа – и бросился к насильникам, на ходу крича:
- Прекратите сейчас же, гады! Отпустите девушку!
Ответом мне было гнусное ржание и пожелание присоединиться к празднику жизни.
- Чё вылупился, чумазый? – нагло ощерился мне в лицо тот, кто стоял ближе всех. – Тоже хочешь нас позабавить? Погодь, с этой дыркой мы уже закончили…
Ой, зря он это сказал. Я свободной от ножа левой рукой врезал ему в подбородок – у него только зубы клацнули. Здоровенного парня снесло с моего пути, как былинку ураганом. Остальные поняли, что я действительно собираюсь драться из-за какой-то случайной девчонки, несказанно поразились, и, отпустив свою жертву, легко, как хищные звери, кинулись на меня. Их было пятеро, я – один, и они не сомневались, что сумеют не только размяться в своё удовольствие, но и развлечься. Я сумел как-то прочитать это в их плетениях, которые внезапно появились передо мной, хоть я и не призывал новое зрение.
Я поднырнул под кулак ближайшего ко мне противника и со всей дури шарахнул ему коленом по яйцам. Щадить уродов, способных на такое, я не собирался – даже если я этих тварей отпущу – размножаться смогут не все…
Я даже почувствовал, что под коленом что-то противно чвякнуло, а здоровяк взвыл тонким голосом и рухнул на землю, корчась от боли. Поделом.
Но тут я непозволительно расслабился и еле успел увернуться от ножа третьего. Но успел, правда, при этом не учёл, что у четвёртого в руках уже появилась нехилая дубинка, и пока я пытался пырнуть третьего, четвёртый размахнулся… и только моей хорошей реакции я обязан тем, что удар дубинки пришёлся вскользь… Однако и этого хватило, чтобы моя правая рука онемела и нож выпал из разжавшихся пальцев на траву.
Но мои противники не учли, что я не один. Эрил тоже быстренько сообразил, что к чему, и пока внимание насильников было приковано ко мне, он тихонько подобрался с тыла, цапнул валявшийся на земле посох девушки, оказавшийся, кстати, весьма прямым и прочным, и вступил в битву, орудуя этим самым посохом не хуже всех монахов Шаолиня. Не знаю уж, кто и как его такому стилю боя обучал, но, увидев эту красоту, удавились бы от зависти и Джеки Чан с Брюсом Ли.
Ошарашенные внезапным появлением ещё одного противника, парни не успели отреагировать должным образом, как были сбиты с ног, предварительно наполучав горячих по почкам и рёбрам, и оглушены во избежание дальнейших эксцессов.
Затем победитель кинулся ко мне с целью удостовериться, что со мной всё в порядке. Я торопливо кивал и говорил, что всё в порядке, тем более, что в руку вновь начала возвращаться чувствительность.
- Этих уродов, - сообщил я Эрилу, - надо связать. Давай, а то у меня рука ещё плохо двигается.
Эрил понятливо кивнул и, повытаскивав у разбойников их же собственные пояса, связал всех шестерых. А я бросился к несчастной жертве насилия.