Но демоны – на то и демоны, что невозможно превратить их в своих послушных слуг. Эти порождения Тьмы хитры и опасны, коварны и могущественны. И однажды ночью, в одинокой башне посреди леса, которую устроил для себя маг Шорро, произошло нечто необъяснимое и ужасное. Всю ночь над ней сверкали жуткие красноватые сполохи, звучали ужасные, нечеловеческие вопли, башня содрогалась от крыши до фундамента, а потом раздался жуткий треск, и крепкое, построенное на совесть сооружение рухнуло бесформенной грудой камней, погребая под собой и самого Шорро, и находившегося в этот момент в башне Морава, и слуг с учениками… Выжил только один, он-то и смог сообщить, что Шорро попытался подчинить себе крайне могущественного демона, но попытка была неудачной. Демон растерзал всех, до кого смог добраться, и удалился восвояси, но проклятие при этом наложить успел.
- А в чём состоит это проклятие? – спросил я.
- Увы, мы тоже не сразу поняли это, - ответил Эрил. – Но об этом позже. Дело в том, что у Морава было два сына.
Я удивился, не понимая, как количество сыновей у Морава связано с проклятием. Но дальше всё стало понятно. По закону князю Мораву должен был наследовать старший сын, но на этот раз всё пошло по-другому. Старший сын Морава, Эпаф, тоже прикладывавший руку к безумным экспериментам отца, неожиданно заявил, что отказывается от престола в пользу младшего брата, Гильма, отца Эрила. Он заявил, что глубоко раскаивается, что не смог остановить отца в его ужасных деяниях, а посему, чувствуя свою вину, должен удалиться в глушь и проводить своё время в покаянии.
Препятствовать Эпафу не стали, тем более, что Гильм спал и видел, как можно скорее примерить на себя княжескую корону, и старший сын благополучно удалился от двора на долгих десять лет.
Гильм стал князем и зажил в своё удовольствие. Первые пять лет всё шло неплохо, а потом характер Гильма стал меняться в дурную сторону, более того, в нём стали явно проявляться признаки безумия. Весёлый и бесшабашный, склонный к развлечениям и празднествам, Гильм неожиданно стал жесток и подозрителен, начались аресты и казни… и неизвестно, чем бы всё закончилось, но на седьмом году правления Гильм неожиданно заболел и скончался в ужасных мучениях, совершенно безумный, забывший даже собственное имя.
Так княжеская корона перешла к старшему брату Эрила – Йорину, и вновь всё повторилось – сначала Йорин показал себя, как рассудительный и милостивый правитель, но прошло чуть больше двух лет, и в нём так же стали проявляться признаки жестокого безумия.
Мать Йорина и Эрила, вдовствующая княгиня Реханна попробовала вразумить сына, но не тут-то было. Сын обвинил мать в государственной измене, и только его внезапно наступившая, как и у отца, ужасная болезнь, не позволила юному князю стать убийцей матери.
И тут заподозрившая неладное Реханна решила обратиться за помощью к магам и тайно пригласила в Рильг одного из них. Маг подтвердил подозрения Реханны – он сказал, что на правителя княжества наложено жестокое демоническое проклятие и что сделать он ничего не сможет, ибо демон, проклявший правителей Рильга, был слишком силён. Йорин умрёт – заявил маг несчастной женщине, более того, должна быть и третья жертва проклятия – и это должен быть её младший сын. Только после этого проклятие спадёт, и князьями Рильга не будет более овладевать безумие.
Сообщив эти злосчастные вести, маг немедленно удалился из Рильга со всей возможной скоростью, ибо помочь он был бессилен, а оставаться крайним не хотел.
И тут Реханна поняла, почему Эпаф отказался от трона в своё время. Он знал о демоническом проклятии и подставил своего младшего брата и его сыновей, чтобы потом спокойно занять очистившийся от проклятья княжеский трон.
К тому времени Йорину становилось всё хуже и хуже, и Реханна приняла решение бежать с младшим сыном из Рильга под защиту Империи. Она не хотела терять последнего дорогого ей человека.
Но Эпаф, хоть и удалился для виду от двора, всё равно продолжал держать руку на пульсе. Потому что за день до смерти Йорина Реханну поразила тяжёлая болезнь, выразившаяся прежде всего в том, что у неё отнялся язык, ноги и руки, и она не могла произнести ни слова. Сына Реханна пережила всего на пару недель, так и не успев ничего рассказать Эрилу.
Так растерянный и испуганный смертями всех близких мальчишка оказался на княжеском троне. Но после первых недель горя он всё-таки сумел прийти в себя и сразу же понял, какого сорта люди его окружают. Более того, в столице появился Эпаф, обставив своё возвращение как можно более благородными словами – дескать, он хочет помочь племяннику справиться со своим горем и наставить его на путь истинный в сложном деле управления княжеством. Эрил был благодарен дяде, но он был слишком умён, чтобы не понять, что за красивыми словами кроется двойная игра.
Поэтому Эрил стал играть доверчивого мальчишку, который к тому же капризен и избалован сверх меры, и это удалось ему настолько, что дядя в конце концов совершил ошибку.
Эрилу удалось подслушать некий разговор, из которого он и узнал страшную правду о проклятии и смерти своих близких. А ещё он понял, что у него совсем немного времени до превращения в жестокого безумца и смерти. А потом дядюшка спокойно сядет на трон и будет править.
Эрил попробовал поговорить с дядюшкой об отречении, мотивируя это тем, что он слишком молод, но Эпаф заявил, что не хочет забирать власть из рук законного претендента. И Эрил понял, что всё, он в ловушке, его уже принесли в жертву. Это подтверждалось и тем, что с подачи дядюшки от двора постепенно удалили немногих друзей Эрила, товарищей его детских игр, а место их в свите заняли подонки благородных кровей, готовые на любое безумство и жестокость. Юному князю было некому довериться, он прекрасно понимал, что Эпаф оплёл своими кознями всех, словно паук паутиной, что единственный выход – бежать и оставить дядюшку разбираться с проклятием, но бежать ему не дадут. Получался замкнутый круг… и как раз в этот животрепещущий момент Эрилу и подвернулся я.
Выслушав откровения князя, я некоторое время обалдело переваривал всё услышанное. Похоже, парень не по своей воле оказался в самом центре гадюшника, и его было жаль. С другой стороны – ну, чем я тут могу помочь-то? А с третьей – видать, Эрил совсем отчаялся, если решил довериться первому бродяге, подобранному на дороге…
- Чем я могу помочь тебе? – спросил я. – Я ведь и не знаю ничего толком об этом мире, и даже не маг.
- Ну, во-первых, маг, - возразил Эрил. – Правда, необученный. В роду моей матери когда-то был Слышащий, и слабые остатки его дара достались мне… А во–вторых – я хочу бежать. И мне нужен тот, кому я смогу довериться. Костя… если ты откажешься - я пойму и завтра же прикажу тебя отпустить… Но…
Я вздохнул. Не хочу быть героем. Но тут такая ситуация… К тому же - он и не сволочь вовсе, этот князь, просто жизнь такая. Сколько он протянет ещё с этим проклятием – год, два? А потом мерзкий дядюшка будет радоваться жизни, сидя на троне и даже не вспомнит лишний раз о загубленных душах. Нет, как ни крути, нельзя спускать такое безобразие. Я вздохнул ещё горестнее и сказал:
- Ладно. Я готов помочь тебе… если смогу. Но учти – мне вообще-то во Властанию надо. В Школу Альтернативных Наук.
- Так вместе и пойдём, – отозвался Эрил. – Думаю, что и мне стоит туда обратиться.
И он бросился пожимать мне руку. Торжественность момента несколько снизил мой заурчавший живот, и Эрил рассмеялся:
- Ну, вот, ты ведь голодный, наверное… Сейчас я прикажу, чтобы нам поесть принесли.
Я ничего не имел против, и тут в моей голове зазвучал знакомый голосок:
«Да, да, поесть, и побольше… Я тут тоже проголодался…»
А в следующую минуту откуда-то сверху из вентиляционного отверстия прямо на кровать рядом со мной плюхнулся Фелька.
========== Глава 6. Планы на будущее ==========
В следующую минуту откуда-то сверху, из вентиляционного отверстия прямо на кровать рядом со мной плюхнулся Фелька.
Эрил аж подпрыгнул… сидя… Глаза у него стали, как плошки, и я понял, что в наше время вдохновляло японцев, рисующих анимэ. Наверняка брали какого-нибудь симпатяшку и пугали до посинения. В такой ситуации даже у японца глаза будут, как блюдца, а уж у Эрила они вообще в пол-лица стали. Ой, главное, чтобы искрами своими швыряться не начал. А то Фелька только от жертвоприношения оклемался…