Но в случае со мной судьба чуточку просчиталась. Когда азарт от игры с ней несколько спал, одновременно с ним пропала и наивность, на смену которой пришло понимание. Я послушно принимал бросовые карты, которые она мне всякий раз сдавала, и даже с ними ухитрялся пускай и не выиграть, но и не проиграть окончательно, постоянно оставляя себе шанс. Хотя возможен и еще один вариант — это как раз судьба, коварно усмехаясь, манила меня возможной будущей удачей, чтобы я продолжал надеяться на отыгрыш, вновь и вновь слепо устремляясь вдогон за своим призрачным счастьем.
Пожалуй, только поездка в Кострому была одним-единственным исключением, когда я ни зачем не гнался, а, заподозрив нечестную игру, решил взять тайм-аут для передышки и размышления. Но и тут она меня перехитрила, не дав мне времени для раздумий и вовремя подкинув очередной расклад, показавшийся мне удачным, хотя поначалу, в наказание за колебания, устроила такое небо в алмазах, что о-го-го.
Однако у меня такое ощущение, что я несколько забежал вперед. Итак, начну с того, на чем остановился. Кажется, я просил у судьбы приключений, чтобы не взвыть от тоски, ибо моя ненаглядная Машенька оказалась замужем, и я растерялся, не зная, что предпринять.
«Вы хотите приключениев — их есть у меня! — невозмутимо заявила в ответ коварная бестия, уподобившись старому одесскому еврею. — Таки для хорошего человека мне ничего не жаль, а посему заполучите весь ассортимент. Только унесете ли?..»
И я его заполучил…
Глава 1
СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ
Приключения, правда, сперва небольшие, начались уже на утро следующего дня — у возка сломалось колесо. Само по себе это не столь большая помеха, но обнаружили мы поломку слишком поздно, когда торговый обоз, к которому нам удалось пристроиться, уже тронулся в путь-дорогу. Ждать нас никто не собирался. Ладно, хоть, что купец был хорошо знаком с Ицхаком. Сочувственно покосившись на наши растерянные лица, он оставил своего человека с уговором непременно догнать их к вечеру, иначе я не знаю, как бы мы выкручивались из этой ситуации.
На второй день у Андрюхи разболелся зуб. Парень держался, но чувствовалось — готов лезть на стену, хотя какие в полях да лесах стены. Скорее уж на дерево. Зуб этот болел у него уже не первый раз и был никуда не годен — огромное черное дупло, зловеще зияющее по центру, наглядно свидетельствовало, что с ним пора расставаться, но Апостол панически боялся удаления, и я его понимал, а потому помалкивал. Теперь получалось, что откладывать нельзя. К тому же на сей раз Андрюхе не помог ни один из народных способов вроде осиновой щепки на десну и прочее. Я вспомнил, что, кажется, в таких случаях применяют полоскание с солью, но и это не принесло облегчения.
Мучился он два дня, аккурат до большого села, где все тот же купец привел к нам за руку местного кузнеца.
— И где болезный-то? — густо пробасил тот, задумчиво вертя в мускулистых руках… здоровенные клещи.
Андрюха ойкнул и спрятался за мою спину.
— А они в рот войдут? — поинтересовался я, разглядывая это нехитрое стоматологическое оборудование.
— И войдут, и выйдут, — уверенно заявил кузнец. — Да ишшо вместе с зубом.
Андрюха, поняв, что от меня сочувствия не дождаться, разве что словесного, попытался незаметно улизнуть, но был безжалостно мною изловлен и прижат к возку.
— Все одно не дамся, — заявил белый как снег парень, но тут из возка вынырнула мальчишечья ручонка и бережно погладила Апостола по голове.
— Бу-бу-бу, — ласково произнес юный Висковатый.
Мы одновременно уставились на Ванятку, который впервые за все время путешествия вроде бы вышел из своего странного туманного мирка, в коем пребывал, и теперь выражал искреннее сочувствие своей няньке.
— Стыдись, на тебя дети смотрят, — попрекнул я. — Сейчас выпьешь обезболивающее и… ничего не почувствуешь. Почти.
Кузнец крякнул, всем своим видом выказывая сомнение, но возражать, не стал. Спирта на Андрюху я не пожалел, порадовавшись, что не поленился и дважды перед отъездом съездил в Наливки, или Налейки, — в разных местах эту слободу называли по-разному. Слобода была отведена для проживания стрельцов, получивших от царя милостивое дозволение варить спиртное и торговать им. Дважды, потому что крепость их самогона меня не устраивала, а потому его по моей просьбе перегнали еще два раза. Зато теперь я имел целых три баклажки спирта, не считая заветной солдатской фляжки. Вот треть одной из них я и влил в Андрюху. Разбавленную, разумеется.
Операция по удалению прошла на редкость мирно. Окосевший Апостол вел себя в точном соответствии с кличкой — не сопротивлялся, деревянную распорку, которую ему вставили в рот, выкинуть не пытался и руками за клеши не хватался. Кузнец тоже оказался мастером своего дела — пристраивался неторопливо, чтоб все прошло без сбоя. Видно было, что товарищ стоматолог-любитель помнит о премии, которую я ему посулил, если он выдернет зуб с одного раза. И не подвел. Я тоже рассчитался честь по чести и вместо деньги щедро одарил его целым алтыном, то есть тремя копейками, в шесть раз больше.