— Здравствуйте, Люси! — поздоровался с ней кровавый Черч. Скотта он словно и не заметил. — Ну как, все в порядке? — спросил Черч. — Отлично! Вы слышали, что мы выиграли четверть финала? Я и не думал, что наши дела пойдут так хорошо.
Партнеры еще немного поболтали о теннисе, а потом Скотт удостоился беглого кивка — его присутствие было замечено и вызвало удивление. Люси повела его дальше.
— Вон там стоят Эйлин и Бенти. — Новобрачные были очень молоды; их окружала толпа гостей, пивших шампанское из бокалов, расставленных на покрытом белой скатертью столе. — Бенти — простой летчик, ему еще нет двадцати, — сообщила Люси торопливым шепотом. — И на вид ему двадцати не дашь, правда? Он последний отпрыск лордов Лоуренсов. Бедный Бенти! Ужасно молодой. Но ужасно милый, да?
Скотт почувствовал, как его руку крепко жмет этот высокий молодой человек, и увидел тонкий нос с горбинкой, шею с выпирающим кадыком и хохолок на макушке. Бенти заговорил с ним как с близким знакомым, словно эта близость была им обоим очень нужна:
— Нам здорово повезло, старина, что вы все-таки пришли!
Этот безбородый двадцатилетний мальчишка явно хотел выразить Скотту свое почтение.
Девушка была еще совсем подростком, но казалась куда взрослее своего юного мужа.
— Господи, когда все это кончится! — прошептала она Люси, взяв ее под руку. — Я чувствую себя ужасно.
— Ты прелестно выглядишь, — сказала ей Люси.
Она говорила правду. Девушка была счастлива. Скотт не слишком к ней приглядывался — он знал, что его снова рассматривают и поощряют. Улыбнувшись, Эйлин сказала мужу:
— Это Скотти.
— Налить вам шипучки? — спросил Бентинк Скотта. — Выпейте шипучки. — Ни на что больше у них не хватило времени. С мальчиком тут же поздоровался какой-то маршал авиации, и ему был оказан такой же почет, как и Скотту: — Нам здорово повезло, сэр, что вы все-таки пришли!
Скотту предоставили возможность побродить одному среди роз, но потом Люси разыскала его — он стоял, заложив руки за спину. Она посмеялась над его неприкаянностью, а он ответил, что ему, пожалуй, пора домой.
— Вы стоите тут, среди этих роз, словно рыцарь, закованный в латы, — сказала она. — Побудьте еще немножко.
— Я тут лишний.
— Ничуть. Все они так хотели на вас поглядеть.
— Почему? — Скотт не поверил ей и даже возмутился.
— Потому, что вы тот самый чудак, который вечно пропадает невесть где. В песчаном океане. Для них всех вы загадка. Никто не ведет себя так, как вы.
Он вертел пустой бокал от шампанского в своих обгоревших на солнце пальцах.
— Непонятно, — сказал он. — Почему бы им тогда не пригласить сюда отряды дальнего действия, солдат Стерлинга и всех тех, кто постоянно бродит по пустыне?
— Да не в этом дело! Вы ведь не такой, как все, особенный. Это правда, Скотти, вы же знаете!
Скотт понимал, на что она намекает: Пикеринг был нечто большее, чем обычный трассировщик и минер. И он, Скотт, тоже. Тень, которую отбрасывал на него Пикеринг, делала и его необыкновенным. Для всех этих людей Пикеринг был своим, он жил среди них и все же существовал где-то сам по себе, вдали от них. У Пикеринга был такой же голос, и он вышел из того же класса, но он был независим, и это позволяло ему пренебрежительно к ним относиться. Своих мыслей он им не открывал, не давал к себе подступиться из того же самого пренебрежения. А они понимали и уважали пренебрежение, когда оно исходило от одного из «своих». Теперь Люси вручала Скотту наследство Пикеринга. Скотт подозревал, что она насаждала его в их обществе как отзвук Пикеринга, как его эхо, — роль, от которой она сама отказалась.
— Да, вы никак не подходите к этому кругу, так же как не подходил к нему и Пикеринг, — сказала она. — Посмотрите на себя.
Он и в самом деле был другой, только не в том смысле, в каком она думала. Он, может, и казался ей закованным в железные доспехи, но сам Скотт понимал, что он плохо одет, что его форменные брюки топорно накрахмалены и слишком широки внизу, что могучие плечи делают его похожим на бизона, а эти люди вспоены и вскормлены няньками и мамками и созданы для той жизни, которая их окружает. Даже кровавый карлик Черч.
— По правде говоря, — сказал он ей, — я тут белая ворона, и вы это сами знаете.
— Конечно. В том-то и вся прелесть.
— Что мне здесь делать? Уж лучше я пойду.
— Тогда и я пойду с вами, — сказала она. — Мне просто хотелось, чтобы вы тут показались. Это нужно, Скотти. Полезно и может пригодиться потом…
Он не очень хорошо понимал, что за всем этим кроется. Она пичкала его не только молоком и салатом, но и обществом, чтобы поправить здоровье, подорванное в пустыне. В этом ему снова послышался отзвук чудачеств покойного Пикеринга. Скотт предложил ей остаться.
— Нет, — сказала она. — Мне нужно на работу.
— Зачем? Весь каирский штаб здесь.
— Я не штабное начальство. Приходите сегодня обедать. У меня будет Пикок.
— Нет, я сегодня уеду.
— Знаю, но вы успеете пообедать. Я вас очень прошу! — И она нагнула голову, чтобы заглянуть в его смущенное лицо. Они шли по пешеходной дорожке моста Каср-эль-Нил, от которого по обеим сторонам реки растекались потоки и ручейки одетых в длинные рубахи людей. Люди эти толпились и сталкивали друг друга на проезжую дорогу, где их только чудом не давили английские военные грузовики. Люси едва было не оттеснили от Скотта, но она крепко вцепилась в его руку.
— Неужели Тим Пикок так вас раздражает? — спросила она.
— Я и сам не пойму, — признался он. — Но каждый раз, когда я приезжаю в Каир, вся эта история в Джало оживает снова. Наверно, мне напоминает о ней Черч, а может, даже и Пикок. Но я ничего не имею против Пикока, если он вас не злит.
— Меня он не злит. Мне Тим нравится. — Она крепко сдавила его руку кончиками пальцев. Этим пожатием она отнюдь не выражала своих чувств к Пикоку — она противопоставляла Скотта Пикоку, поддерживала Скотта, приподнимала его, формировала его отношение к миру.
— Да господи, какое это сейчас имеет значение! — сказал он. — Вы правы. Пикеринг умер. Со всей этой историей покончено. Правда, Черч наверняка сотворит еще что-нибудь. Беда в том, что в пустыне вы острее чувствуете все промахи и всю бездарность тех, кого вы оставили тут, в тылу. И уж настоящая наша беда в том, что мы заранее знаем, какое безобразие они нам опять готовят. И опять все тот же Черч. Кому хочется впутывать своих людей в очередную затею Черча? Приехав в Каир, вы чувствуете, вы знаете, что вас ждет какое-то новое головотяпство.
— Это правда. Но сейчас за дело взялся сам Уоррен. У него операция должна пройти более гладко.
— Должна бы… Но мы-то по-прежнему в руках у Черча.
Она не стала продолжать разговор. Ей не хотелось глубоко вдаваться в это дело, она знала, как Скотт изменился после смерти Пикеринга.
— Мне кажется, что на днях вас ждет приятная неожиданность, — сказала она. — Уоррен очень вами заинтересовался. Посадите меня в такси и ступайте куда глаза глядят. Только ведите себя осторожнее. И приезжайте в Каир, когда выполните задание Черча. Не оставайтесь в Сиве. Пожалуйста! — Она знала и об этом. — Мне нужны именно вы, Скотти, и я беспокоюсь, когда вас не вижу.
Он усадил ее в кишащий блохами старенький «крайслер», и она сама объяснила шоферу по-арабски, куда ехать. Когда шофер стал заводить машину, она вдруг спросила Скотта:
— В чем дело, Скотти? Что вас тревожит? Вы так угнетены.
— Да. Но это ерунда. До свидания, Люси.
— Непременно возвращайтесь в Каир, — приказала она, отъезжая. — Непременно!
4
Вечером, когда над Каиром проносился ночной ветерок, Скотт отправился обедать к своему штурману, в его глинобитный домик. Он застал этого сына суданца и египтянки в обычном для него настроении. Атыя отчаянно ругал пятерых из своих восьми сестер и братьев, крича, что они стащили его инструменты.