Эрик покосился на занавески. Они были черными и совсем не сочетались с новым гобеленом.
— Но почему именно над моей кроватью? Тебе это нравится — в своем углу и вешай!
Иполлит со вздохом посмотрел на «свой угол». Он был весь заставлен стеллажами, завален книгами, свитками, шкатулками и склянками.
— Мне некуда…
Эрик собрался было возразить: ему было что сказать по поводу «мне некуда», но Ипполит, точно фокусник, извлек из-под плаща перевязанную синей лентой коробку.
— Тортик?
А Эрик был заядлым сладкоежкой и никогда не мог устоять перед тортиком… О чем теперь сильно жалел, потому что жуткий гобелен имел еще одну особенность, о которой Ипполит или не знал, или умолчал: в темноте он светился. Разноцветно. И сейчас, лежа на кровати, Эрик имел удовольствие оценить все особенности человеческой кровеносной системы. И пищеварительной. И выделительной…
А когда Эрик насладился видом человеческого организма и уже готовился к тому, что неизбежно придется вставать, раздался звонок будильника. И в унисон ему дикий визг.
Щит Эрик поставил мгновенно — он замерцал синим над кроватями, заглушил будильник, но с визгом ничего сделать не смог. Если только еще больше не усилил.
На своей кровати подскочил Ипполит.
— Холодильник! — заорал он едва ли не громче визга и, как был — в майке и трусах, бросился в соседнюю комнату. Эрик еле щит успел убрать.
Визг стих отнюдь не сразу — Эрик как раз успел, зевая, пройти в купальную, чертыхнуться на тазик с кровью, подписанный: «Вампирья! Ценно! Не трогать!» — и кое-как привести себя в порядок.
Потом из кухни раздалось:
— Эри-и-ик! У нас еще то-о-ортик оста-а-ался?
— Чуть-чуть, — отозвался Эрик, появляясь на пороге. И замер.
У закрытого холодильника лежал слуга — мальчишка лет четырнадцати. Рядом с ним дергалась отрубленная паучья лапа с руку длиной. Над всем этим склонялся Ипполит — то поглаживая лапу, то хлопая мальчишку по щеке. Ни мальчик, ни лапа не обращали на него никакого внимания.
— Дай, а? — увидев Эрика, попросил он.
— Зачем?
— Не хочу эликсир тратить. — Ипполит схватил блюдо с тортиком, открыл мальчишке рот и принялся запихивать в него марципановую розочку.
— Ты что делаешь?! — изумился Эрик. — Он же задохнется!
— Да не… Только в себя придет… Ты удивишься, как часто это работает…
Мальчишка действительно «пришел»: открыл глаза, дернулся, закашлялся. Непонимающе уставился на торт — и Ипполит отодвинул его, а Эрик поскорее убрал на стол и принялся кипятить воду.
— А… — Мальчик озирался. Ипполит загораживал от него лапу и заодно холодильник. — Я… М-м-м?
— Все нормально, хороший мой, не беспокойся! — фирменным голосом целителя объявил Ипполит. — Обмороки в твоем возрасте — это абсолютно нормально…
— Но… я видел… Тут демон был!
— И галлюцинации — тоже! — Ипполит потянул мальчика вверх, помогая встать. А заодно задвигая ногой паучью лапу под стол.
— Галлю… Что? Так мне… привиделось? — удивленно бормотал мальчик.
— Ну да. Спим мы себе, а тут ты визжишь. Ты в следующий раз потише белочек лови, ага? Или паучков, да? — Ипполит порол чепуху, но с такой уверенной улыбкой, что мальчишка ему только кивал.
— Простите…
— Если еще где демона увидишь, обращайся. У меня для этого хорошие зелья есть!
— Фиг я вам свой тортик снова отдам, — встрял Эрик.
— Хоро-о-ошие зелья, — повторил Ипполит и, выпихнув мальчишку за порог, закрыл дверь. — Фу-у-ух…
— Поля, — наливая себе чай, позвал Эрик. — У нас в холодильнике лежит арахнид?
Ипполит вздрогнул и, обернувшись, жалко улыбнулся.
— Ну…
— Ты помнишь, что хранение арахнидов приравнивается императором чуть ли не к измене?
— Ну…
— Он хоть мертвый?
— Да! — тут же истово закивал Ипполит. — Совсем мертвый! Вообще! Абсолютно!
Эрик покосился на скребущую пол паучью лапу, вздохнул и, отодвинув от холодильника недовольно вякнувшего Ипполита, открыл дверцу.
Совсем вообще и абсолютно живой паук в метр ростом пошевелил в ответ жвалами.
Эрик закрыл дверцу. Обернулся.
— Чтоб к обеду этого здесь не было.
— Но…
— И в комнате тоже. Вообще нигде в общежитии и окрестностях. Ясно?
— Но!..
— Или я сам на тебя донесу.
— Ты не такой, Эрик! — патетично воскликнул Ипполит. — Ты же не предашь своего лучшего друга!
— Рискнешь это проверить?
Поля сник и целое утро с Эриком не разговаривал — тому как раз нужно было закончить программу по первокурсникам. Позже, уже в десять утра, когда звонко зазвонил колокол академии, Ипполит удивленно спросил, стоя у двери с сумкой через плечо: