***
Этот день начался с громкого стука в ворота. Точнее сказать утро еще не наступило, потому как всеблагой Инти еще не показал свое розовое лицо людям и не разогнал ночную тьму. Грохот разбудил всех в доме старого Курисабы, приведя его обитателей в состояние тягостного недоумения - никто и никогда на их памяти не осмеливался так бесцеремонно рваться к могущественному колдуну, приводящему в трепет все селение.
По знаку хозяина Альсаусаль побежал отворять незваным гостям. Перед воротами стояли трое незнакомцев, вернее стояли двое - явно опытные воины, вооруженные короткими копьями и боевыми браслетами, а один, судя по богатому плащу - главный среди пришельцев, величаво восседал на породистой верховой лапаке. Мальчик замер перед ним, не зная, что сказать, и тут же получил болезненный удар древком копья по ребрам:
- На колени, презренный, когда встречаешь служителя великого ...
- Не надо этих церемоний здесь и сейчас,- прервал воина человек в плаще. Он медленно спешился и уткнул свой взор в глаза Альсаусалю. - Ты сейчас отведешь нас к своему хозяину, а потом забудешь все, что ты видел и слышал.
Курисаба, едва завидев незнакомцев, упал на колени и несколько раз ударил лбом в земляной пол, за что был удостоен милости поцеловать перстень на руке прибывшего. Повинуясь жесту хозяина, Альсаусаль побежал на женскую половину сказать, чтобы девушки (их в доме было три) готовили для гостей самую лучшую еду. Но когда спустя небольшое время все было готово, и он отправился доложить об этом, то узнал, что у пришельцев совсем другие планы. Они должны были разыскать что-то или кого-то в верховьях Пилькoмайо. Курисаба требовался им в качестве проводника. Напрасно старик отговаривался немощью и незнанием, а также пробовал предложить вместо себя кого-нибудь из опытных охотников - старший из пришельцев был непреклонен. Кроме всего прочего его, видимо, заботила и тайна предстоящего похода, поэтому всем женщинам в доме под страхом мучительной смерти было велено молчать, а Альсаусаль был взят в погонщики трех вьючных лапак, которые были немедленно конфискованы из загона Курисабы и навьючены запасом продовольствия.
Некоторое время спустя отряд выступил на закат, по направлению к соседней долине. Временами, по знаку едущего впереди предводителя (Альсаусаль так никогда и не узнал его имени) они останавливались и ждали окончания таинственных колдовских манипуляций с блестящим головным обручем, в результате которых багровый камень то ярко вспыхивал, то, наоборот, сильно тускнел. Каждый раз после такого верховный служитель бога (а кто же еще мог давать приказания его хозяину, которые весьма спесивый и самоуверенный в обычной жизни Курисаба спешил немедля исполнить?) рукой указывал направление их движения. Шедшие впереди воины внимательно осматривали поросший редким лесом склон. К полудню, когда было пройдено уже значительное расстояние, а результатов поисков все не было, отряд остановился на привал.
Лепешки с сушеным мясом и несколько глотков терере изрядно подкрепили силы путников, поэтому некоторое время спустя поход возобновился в том же бодром темпе, что и утром. В своем зигзагообразном движении они преодолели невысокий перевал, отделявший родное селение Альсаусаля от соседней долины, где много лет уже не жили люди. День клонился к закату и юный погонщик уже начинал беспокоиться: ночь - время власти сыновей Тау и Кераны, и горе тому из людей, кто не позаботится о своей защите от их ужасных служителей. Впрочем, их предводитель, судя по всему, имел немалую власть над порождениями Ночи и невозмутимо продолжал путь.
Внезапно в десятке шагов от них воздух задрожал и пошел бликами, как вода в ручье. Каменистый, поросший невысокой травой пригорок на несколько мгновений заволокло плотным туманным занавесом. А когда дымка рассеялась, весь отряд в изумлении уставился на появившуюся непонятно откуда фигуру. Человек (если это был человек?) был больше чем на голову выше самого рослого воина и значительно шире в плечах (а ведь тот был выше любого из жителей селения на полголовы!). Необычно светлая кожа и такие же светлые, похожие на шерсть лапаки, волосы не походили на кожу и волосы никого из людей. Еще более подчеркивала необычность незнакомца его одежда, не похожая ни на какую другую, что Альсаусалю доводилось видеть.
- Большой Белый Демон! Пустите ему кровь из горла! - предводитель отнюдь не потерял присутствия духа. Его руки мелькали, плетя сеть заклинаний, должных подкрепить силу оружия и умение воинов.
- Опасно,- один из воинов с сомнением посмотрел на демона. Мальчик вполне понимал его: драться с противником, сильно превосходившим их телесной мощью, воинам отнюдь не хотелось.
- Глупый ковырятель земли! Иди! - после повторного властного жеста копьеносцы решительно подняли оружие и ...
Никакого боя, по сути, не было (хотя откуда мальчишке из глухого селения знать, как выглядит настоящий бой?). Воины, едва успев пустить в ход копья, пропустили по сильному удару и остались недвижно лежать на земле, а незнакомец, подхватив одно из копий, угрожающе приблизился к сидящему на лапаке предводителю. Теперь настала его очередь показать всю свою колдовскую мощь.
До сих пор, хоть он и прожил у Курисабы почти три года, Альсаусалю не приходилось видеть впечатляющего колдовства. Его хозяин, хоть и считался в селении великим колдуном, ограничивался траволечением и гаданием, изредка совершая моления богу Курупи о ниспослании хорошего урожая или его брату Помберо о даровании удачи на охоте. Впрочем, как было известно всем, у старого колдуна была парочка действительно сильных магических вещей, которые он мог пустить в ход в случае крайней необходимости. На звучавшие изредка просьбы сельчан пустить эту магическую мощь в ход Курисаба впрямую не отказывал, но называемая им цена колдовства почти втрое превышала все имущество жителей деревни. Так и лежали себе кольцо с зеленым камнем и ожерелье из зубов неведомого хищника в заговоренной шкатулке, только два раза в год, по случаю больших праздников, надеваемые стариком.